Селена писал(а):
Маша – светлая молчаливая черта. Она не имеет своего голоса. С ней никто не считается. Ею ограничивают пространство, священного (для Дубровского) или просто своего (для Троекурова).
Маши, как личности, нет ни для кого из героев романа. Она всего лишь способ обозначить собственные отношения друг к другу. Граница света или граница святости. Она спасает от безумия Дубровского.
Владимир Дубровский очень даже считается с ВОЛЕЙ Маши. Он как раз единственный (кроме маленького брата), кто относится к ней не как к части интерьера (внешнего или внутреннего).
Цитата:
Обряд был кончен. Она чувствовала холодный поцалуй немилого супруга,
она слышала веселые поздравления присутствующих и всё еще не могла поверить,
что жизнь ее была навеки окована, что Дубровский не прилетел освободить ее.
Князь обратился к ней с ласковыми словами, она их не поняла, они вышли из
церкви, на паперти толпились крестьяне из Покровского. Взор ее быстро их
обежал - и снова оказал прежнюю бесчувственность. Молодые сели вместе в
карету и поехали в Арбатово, туда уже отправился Кирила Петрович, дабы
встретить там молодых. Наедине с молодою женой князь нимало не был смущен ее
холодным видом. Он не стал докучать ее приторными изъяснениями и смешными
восторгами, Слова его были просты, и не требовали ответов. Таким образом
проехали они около 10 верст, лошади неслись быстро по кочкам проселочной
дороги, и карета почти не качалась на своих английских рессорах. Вдруг
раздались крики погони, карета остановилась, толпа вооруженных людей
окружила ее, и человек в полу-маске, отворив дверцы со стороны, где сидела
молодая княгиня, сказал ей: - Вы свободны, выходите. - Что это значит,-
закричал князь, - кто ты такой?.. - Это Дубровский, - сказала княгиня.
Князь, не теряя присутствия духа, вынул из бокового кармана дорожный
пистолет и выстрелил в маскированного разбойника. Княгиня вскрикнула, и с
ужасом закрыла лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь
показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не дали
времени выстрелить, дверцы растворились, и несколько сильных рук вытащили
его из кареты и вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи. - Не
трогать его! - закричал Дубровский, - и мрачные его сообщники отступили. -
Вы свободны, - продолжал Дубровский, обращаясь к бледной княгине. - Нет, -
отвечала она. - Поздно - я обвенчана, я жена князя Верейского. - Что вы
говорите, - закричал с отчаяния Дубровский, - нет, вы не жена его, вы были
приневолены, вы никогда не могли согласиться... - Я согласилась, я дала
клятву, - возразила она с твердостию, - князь мой муж, прикажите освободить
его, и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней
минуты... Но теперь, говорю вам, теперь поздно. Пустите нас.