Поскольку книга Никулина вызвала бурную дискуссию здесь на форуме, да и на других сайтах тоже,
то у меня родилась мысль сделать небольшое сравнение мемуаров Никулина с ... картинами художника 19 века Василия Василиевича Верещагина, вернее сравнить оценки и мнения о книге Никулина, высказанные нашими современниками, с тем, что говорили о картинах Василия Василиевича Верещагина в русском обществе во второй половине 19 века.
Но вначале немного о самом художнике.
Василий Васильевич Верещагин родился 26 октября 1842 года в городе Череповце, в в семье предводителя дворянства. Верещагину как и его трём братьям была уготовлена карьера военного. Однако во время учёбы в морском кадетском корпусе, Василий увлёкся рисованием. По окончании учёбы, вопреки воли родителей вышел в отставку и поступил в петербургскую Академию художеств, где учился с 1860 по 1863 год.
Уровень преподавания в Академии не устраивал художника, поэтому он бросил учёбу в Академии и уехал учиться живописи в Париж. Весной 1866 года художник вернулся на родину, завершив своё официальное обучение.
В 1867 году Верещагин принял приглашение Туркестанского генерал-губернатора генерала К. П. Кауфмана состоять при нём художником. В это время Россия начала активное продвижение в глубь Средней Азии и присоединение новых территорий. Приехав в Самарканд после взятия его русскими войсками 2 мая 1868 года, Верещагин получил боевое крещение, выдержав с горстью русских солдат тяжёлую осаду этого города восставшими местными жителями.
Верещагин принимает участие в обороне Самаркандской крепости, за что награжден орденом Св.Георгия 4-й степени, который присуждался за особые боевые заслуги. Это была единственная принятая художником награда.
Вернувшись из Туркестана, Верещагин в 1871 году поселяется в Мюнхене, где на основе этюдов и привезенных коллекций продолжает работать над туркестанскими сюжетами. В окончательном виде Туркестанская серия включала в себя тринадцать картин, восемьдесят один этюд и сто тридцать три рисунка - в таком составе она была показана на первой персональной выставке Верещагина в Лондоне в 1873 году, а затем в 1874 в Петербурге и Москве.
Туркестанская серия частично посвящена военным событиям периода присоединения к России среднеазиатских ханств, частично — среднеазиатскому быту, традициям и культуре местного населения. Как тематика, так и живописная техника были новы и необычны для своего времени.
Опрокинув все прежние представления о батальной живописи, художник не стремился увековечить на своих полотнах торжествующих военачальников и триумфы русского оружия.Сам Верещагин так объяснял цель своей поездки на войну: " дать обществу картины настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далека, а нужно самому все прочувствовать и проделать, участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны..."
Вот две самые известные картины из Туркестанской серии Василия Верещагина
( остальные картины здесь:
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D2%F3%F0 ... 5%F0%E8%FF )
Смертельно раненыйАпофеоз войныЧто могли увидеть зрители на картинах Верещагина?
Сверхчеловеческий труд солдата: вот он бежит смертельно раненный, вот лежит убитый, позабытый на поле брани, вот раскуривает трубку над телом поверженного врага... Во главе слитной массы воинов – офицер, отличающийся от прочих лишь шашкой наголо, – такой же, как и все, служака войны. Не видно ни блистающих орденами полководцев на красавцах-конях, ни эффектных победных сцен, ни триумфальных торжеств, столь привычных на батальных полотнах. Суровым осуждением всех войн вообще, несущих гибель и несчастье, стала знаменитая картина «Апофеоз войны», которую Верещагин написал в 29-летнем возрасте, подписав: «Посвящается всем великим завоевателям, прошедшим, настоящим и будущим».
А вот реакция современников на картины Верещагина.
Газета «Голос» : «Едва ли найдется юноша, который, увидев эти дышащие правдой сюжеты, будет еще восторженно носиться с воинским героизмом и будет себе воображать войну чем-то вроде одних букетов славы, отличий и тому подобного».
Влиятельный
публицист М.Н. Катков в «Московских ведомостях» заявил: «Картины г-на Верещагина – это эпопея Туркестанской войны, изображенная с туркменской точки зрения... Герои – это туркмены, побеждающие русских и торжествующие свою победу...»
Упреки раздавались и со стороны друзей: так, покоритель Туркестана генерал К.П. Кауфман, хороший знакомый Верещагина, публично потребовал от него признания в том, что сюжет картины «Забытый» он взял не из жизни, поскольку ни один русский солдат не был брошен на поле боя незахороненным.
Особенно возмутил «Забытый» императора Александра II, который долго стоял перед картиной и «вопреки своей обычной мягкости очень резко выразил свое неудовольствие». Правительство отказалось приобрести туркестанскую серию (эти работы после ряда перипетий приобрел П.М. Третьяков). В ответ на обвинения в слишком вольном «сочинительстве» Верещагин вынул из рам три картины («Забытый», «Окружили – преследуют», «У крепостной стены. Вошли»), отнес домой и сжег...
Ещё больше споров в русском обществе вызвала "Балканская серия" - серия картин, написанных Верещагиным во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. Художник, находясь в действующей армии на Балканах, едва не погиб.
В Балканскую серию входит около тридцати картин.
подробнее:
http://veresh.ru/balkany.php Она состоит из отдельных групп произведений, своего рода подсерий, "коротеньких поэм", как назвал бы их художник, относящихся к основным эпизодам войны. Несколько полотен посвящено трагическому третьему штурму Плевны.
( Всего штурмов крепости Плевна было три, все неудачные.
1-ый штурм 19 июля 1877 г. потери русских 2800 человек, за один день!
2-ой штурм 30 июля потери русских 4000 человек!
3-ий штурм 11 сентября был приурочен к именинам царя Александра II, который прибыл специально под Плевну, чтобы посмотреть её взятие. Потери русских 13000 человек! )
Неудачи русской армии под Плевной произвели тяжёлое впечатление на русское общество.
Оппозиционно настроенный юрист Александр Ольхин написал стихотворение, в котором были такие строки:
Там, где Плевна дымится, огромный курган —
В нем останки еще не догнили:
Чтоб уважить царя, в именины его
Много тысяч «своих» уложили...
Именинный пирог из начинки людской
Брат подносит державному брату;
А на родине ветер холодный шумит
И разносит солдатскую хату...
Не менее трагичной была оборона перевала Шипка. Русские солдаты оказались плохо экипированы для зимы в горах. За период обороны Шипки боевые потери составили 4 тысячи человек, а потери госпитализированными больными и обмороженными за то же время—около 11 тысяч человек!
Военный министр Д.А. Милютин мог лишь с горечью записать в дневнике о неутешительном положении на Шипке: “… в горах уже выпал снег, а наши бедные солдаты совершенно оборваны”.
И хотя русские солдаты испытывали невероятные лишения, в донесениях с Шипки главнокомандующему неизменно повторялась успокоительная фраза: “На Шипке всё спокойно”. Она навела художника В.В. Верещагина на мысль написать картину. Живописец изобразил одинокую фигуру часового в шинели и башлыке, замерзающего под снежным бураном. “На Шипке всё спокойно…”
Будущий император Александр III так отозвался о Балканской серии Верещагина:
«Читая каталог к картинам Верещагина и, особенно, тексты к ним, я не могу скрыть, что было противно читать всегдашние его тенденциозности, противные национальному самолюбию. И можно по ним заключить, что Верещагин либо
скотина, либо совершенно
помешанный человек».
Критик В. В. Стасов оценил Балканскую серию как
«самое зрелое, самое совершенное, самое трагичное и самое потрясающее, что создал на своем веку Верещагин… Ужасы войны, зверство и дикое остервенение в минуты боя, невыразимые страдания невинных, посланных на убой жертв, добродушие и невинность… геройство и простота души… целые поля убитых и изуродованных, целые тысячи раненых, погруженных на перевязочном пункте в такие адские страдания, которым нет имени; целые обозы искалеченных; снеговые равнины в десятки верст, где замерзали медленной, страшной смертью сотни и тысячи брошенных и раненых, все это, написанное с огнем и мастерством неподражаемым, с энтузиазмом, идущим из глубины души, потрясенной до самых корней, – вот что создало картины, которые никогда никто не писал в Европе».
Беллетрист Д. А. Мордовцев:
«Ужас, который я испытываю перед его картинами возвышает в моих глазах подвиг русского народа так, как не возвысили бы тысячи других батальных изображений его храбрости». Военный министр Д. А. Милютин:
«Картины Верещагина злобная карикатура на то, что составляло гордость и святыню для народного чувства». Министр считал, что «художник имеет странную наклонность выбирать сюжеты для своих картин самые непривлекательные и вдобавок придавать своим картинам надписи в виде ядовитых эпиграмм с претензиями на (мизантропическое) остроумие». Он упомянул подпись «На Шипке все спокойно». «На картине, изображающей государя и свиту его под Плевной в виду кровопролития, он подписывает «Царские именины»!
Особенно раздражала консервативную публику картина
Победители, на которой изображён русский воин, пленённый турками.
Сам Александр II посетить выставку и встретиться с художником не пожелал, однако огромный успех выставки заставили его пойти на неординарный шаг и затребовать все картины к себе в Зимний дворец. Выставку прервали, две роты преображенцев перенесли и разместили в Белом Николаевском зале дворца все картины.
Александр II рассматривал их один, после чего вернул картины Верещагина назад на выставку...