|
Стенографист!) |
|
Зарегистрирован: 03 окт 2010, 20:11 Сообщения: 808 Откуда: Челябинская область
|
Вспомнилось, что Агния Барто писала, что встреча с его стихами перевернула её жизнь, потому что помогла ей найти её собственную стихотворную форму. Но именно помогла, так как самим сочинением стихов Агния Львовна занималась уже давно – содержание у неё было своё собственное, поэтому она и стала Агнией Барто, а не копией Маяковского…
+
"Есть выражение 'переломный момент',— в моей жизни был 'переломный вечер'. От него сохранилось у меня вещественное доказательство: самодельный альбом, от корки до корки исписанный стихами. Читая их, трудно себе представить, что писались они после революции, в ее первые напряженные годы. Рядом с озорными эпиграммами на учителей и подруг спокойно и прочно чувствовали себя в моих стихах многочисленные сероглазые короли и принцы (беспомощное подражание Ахматовой), рыцари, юные пажи, которые рифмовались с 'госпожи'... Но если перевернуть этот альбом, так сказать, 'задом наперед', то вся королевская рать исчезнет как по мановению жезла.
На оборотной стороне альбомных листков совсем иное содержание, а вместо аккуратных четверостиший строчки идут лесенкой. Метаморфоза эта произошла в один вечер: кто-то позабыл у нас в передней, на столике, небольшую книжку стихов Владимира Маяковского.
Я прочла их залпом, все подряд, и тут же, схватив карандаш, на обороте стихотворения, посвященного учительнице ритмики, которое начиналось словами:
Были вы когда-то Розовой маркизой...-
написала 'Владимиру Маяковскому': Рождайся, Новый человек, Чтоб гниль земли Вымерла! Я бью тебе челом, Век, За то, что дал Владимира.
Строчки, конечно, были слабыми, наивными, но, наверно, я не могла их не написать.
Новизна стихов Маяковского, ритмическая смелость, удивительные рифмы потрясли меня и пленили. С этого вечера и пошла лесенка моего роста. Была она для меня достаточно крутой и неровной.
Живого Маяковского я впервые увидела много позднее. Мы жили на даче, в Пушкино, оттуда я ходила на Акулову гору играть в теннис. Меня в то лето с утра до вечера мучили слова, вертела их по-всякому, и только теннис выбивал из головы рифмы. И вот однажды, во время игры, приготовившись подавать мяч, я застыла с поднятой ракеткой: за длинным забором ближайшей дачи увидела Маяковского. Сразу узнала его по фотографии. Оказалось, что он живет здесь. Это была та самая дача, куда к поэту в гости приходило солнце ('Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче', 'Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.'). Потом я не раз смотрела с теннисной площадки, как он шагает вдоль за6ора, что-то обдумывая. Ему не мешал ни голос судьи, ни возгласы игроков, ни стук мячей. Кто бы знал, как мне хотелось подойти к нему! Я даже придумала, что ему скажу: 'Знаете, Владимир Владимирович, когда моя мать была школьницей, она всегда учила уроки, шагая по комнате, и ее отец шутил, что, когда он разбогатеет, купит ей лошадь, чтоб она не так уставала'. И тут произнесу главное: 'Вам, Владимир Владимирович, не нужны никакие воронье кони, у вас - крылья поэзии'. Конечно, я не решилась подойти к даче Маяковского и, к счастью, не произнесла этой ужасной тирады.
Спустя несколько лет редактор моих книжек, поэт Натан Венгров, попросил показать ему все мои стихи, не только детские, но и взрослые, написанные 'для себя'. Прочитав их, Венгров почувствовал мою горячую, но ученическую увлеченность 'маяковскими' ритмами и рифмами и сказал как раз те слова, какие и надо было мне тогда сказать: 'Вы пытаетесь идти за Маяковским? Но вы следуете только его отдельным стихотворным приемам... Тогда решитесь - попробуйте взять и большую тему'.
Так появилась на свет моя книжка 'Братишки', Тема братства рабочих людей всех стран и их детей, новая для поэзии тех лет, увлекла меня. Увы, смелое решение значительной темы оказалось мне не под силу. В книжке было много несовершенного, но ее успех у детей показал мне, что с ними можно говорить не только о малом, и это приохотило меня к большой теме.
Помню, в Москве был впервые устроен праздник Детской книги - 'Книжкин день'. Ребята из разных районов шли по городу с плакатами, изображающими обложки детских книжек. Дети двигались к Сокольникам, где их ждала встреча с писателями. На праздник были приглашены многие поэты, но из 'взрослых' приехал один Маяковский. Мне и писательнице Нине Саконской повезло: мы попали в одну машину с Владимиром Владимировичем. Сначала ехали молча, он казался сосредоточенным на чем-то своем. Пока я думала, как бы поумнее начать разговор, тихая, обычно молчаливая Саконская заговорила с Маяковским, мне на зависть. Я же, будучи отнюдь не робкого десятка, оробела и всю дорогу так и не открыла рта. А поговорить с Маяковским мне было особенно важно, потому что мной овладевали сомнения: не пора ли мне начать писать для взрослых? Получится ли у меня что-нибудь?
Увидев в Сокольническом парке, на площадке перед открытой эстрадой, гудящую нетерпеливую толпу ребят, Маяковский взволновался, как волнуются перед самым ответственным выступлением. Когда он начал читать детям свои стихи, я стояла за эстрадой на лесенке, и мне была видна только его спина и взмахи рук. Но я видела восторженные лица ребят, видела, как они радовались и самим стихам, и громовому голосу, и ораторскому дару, и всему облику Маяковского. Хлопали ребята так долго и громко, что распугали всех птиц в парке. После выступления Маяковский, вдохновленный, спустился с эстрады, вытирая лоб большим платком.
— Вот это аудитория! Для них надо писать! — сказал он трем молодым поэтессам. Одной из них была я. Его слова многое для меня решили.
Вскоре я у знала, что Маяковский пишет новые стихи для детей. Написал он, как известно, всего четырнадцать стихотворений, но они с полным правом входят во 'все сто томов' его партийных книжек. В стихах для детей он остался верен себе, не изменил ни своей поэтике, ни свойственному ему разнообразию жанров. Принципам Маяковского я старалась (пусть ученически) следовать в своей работе. Мне было важно утвердить для себя право на большую тему, на разнообразие жанров (в том числе и на сатиру для детей). Стремилась я это делать в форме органичней для себя и доступной детям. Все же не только в первые годы моей работы мне говорили, что мои стихи скорее о детях, чем для детей: сложна форма выражения. Но я верила в наших детей, в их живой ум, в то, что маленький читатель поймет большую мысль.
Много позднее я пришла в редакцию 'Пионерской правды', в отдел писем, надеясь, что в детских письмах смогу уловить живые интонации ребят, их интересы. Я не ошиблась и сказала редактору отдела:
— Спасибо, я так рада, что придумала почитать детские письма.
— Не вы первая это придумали,— улыбнулся редактор,— еще в 1930 году приходил к нам читать детские письма Владимир Маяковский".
Свернуть
А ещё подумалось, что октябрьская революция заимствовала – на этот раз именно заимствовала – свою форму у стихов Маяковского (ту форму, которой «широкой русской душе» как раз и не хватало). Вернее, даже не форму, а такую чеканную безапелляционность.
|
|