Воля к жизни есть двигатель всего живого: от органической механики растений до, различной темноты сознания, животных. Первоисточник жизни, а значит и воли к жизни, необозрим с наших позиций, поменять которые мы не в силе, а может быть даже и не в праве (почему не в праве, можно сообразить из нижеследующего).
Воля к жизни – устремление индивидуальности, которое не является последствием решения самого существа, оно является наследственностью его родителей, своеобразным толчком, можно было бы сказать эстафетной палочкой, но, к сожалению, принимающий эту «палочку» не имеет возможности от неё отказаться. Новорождённый наделён волей к жизни, изначально не решая быть наделённым ею и не понимая её наличия. Понимать он сможет позже, если личность благополучно сложиться на основе накопленных в памяти знаний, у новорожденного же в памяти - насколько можно судить по объективным данным, - ничего существенного нет, она чиста, как только что созданный информационный носитель (речь идёт о памяти индивидуальной, но не об инстинктах, которые есть память бессознательной материи, организующей тело индивида). Человека не было до того момента, как его зачали по индивидуальному своему сознательному желанию или же слепой страсти (что вероятней) родители; человека не было, но он вынужден быть, после того как его сотворили. Его сознание при достаточной исправности функционирования, как атрибут объективно-существующей материи может субъективно констатировать абсолют своего бытия. Если его сознание недостаточно функционально, он не может констатировать своё наличие в мире, но он в бытии объективно, что подтверждают окружающие. До того же момента, как его создали он не был, отсутствовал в бытии объектов, отсутствовал бытием сознания себя - находился в абсолютном небытии. Но был мир, который его вырвал из небытия. Абсолютное небытие относительно личности есть, как видите, абсолют небытия мира нам рассматривать совершенно невозможно в настоящем нашем положении. Силы мира из того что есть создают то, чего не было. Если они создают живую индивидуальность, то они преступны. Родители не могут спросить ребёнка о его желании или не желании появляться в этом мире, пока ребёнка нет; родители пользуются неспособностью ребёнка отказаться от мира вообще и от тех конкретных обстоятельств, в которых он будет вынужден складываться как личность, тех обстоятельств, от которых он полностью зависим, которыми он полностью предопределён. Ребёнок не обладает умом, что бы возмущаться, не обладает силой, что бы сопротивляться, он беззащитен. И пусть вас не смущает, что я говорю о ещё не существующем ребёнке, т.к. он ещё более беззащитен, чем существующий (однако говорить о нём можно только в преддверии его существования, которое и позволяет стать ему жертвой; несуществующий ребёнок, которого не собираются рожать не будет существовать, поэтому он лишён любых тягот и не требует обсуждения). У ребёнка нет выбора появиться на свет или нет, нет выбора с какими способностями родиться и из каких вариантов выбирать себя и свою жизнь, родившись. Рождение – это насильственный и подлый акт. Ведь, наверное, принуждение кого-либо к чему-либо грубыми методами, т.е. без учёта свободной воли принуждаемого, называется насилием даже если принуждаемый не сознаёт процесса принуждения? Рождение не называют насилием, но оно таковым является по сути своей. Жизнь любого существа – результат насилия, потому что никто не решает родиться, всех к этому принуждают. Приведённые выше утверждения кажутся дикими, потому что так не принято считать. Так не принято считать, потому что такое представление нелегко обрести, на предмет рождения и воли к жизни не просто направить внимание, т.к. все мы с ним свыкаемся, воспринимаем как нечто самоочевидное. Все радости жизни строятся на удовлетворении потребностей, которые есть врождённые, либо обретённые. Неудовлетворённая потребность – страдание. Мы рождаемся с голодом, но не сытостью; со стремлением быть в тепле и защите, но не с безвременной гарантией тепла и защиты; также с множеством иных нужд, которые уже есть и только предстоит обрести. Значит, рождение нам даёт только проблемы, а также вероятности с различным процентом статистического успеха и неудачи на их разрешение. Мы даём жизнь, как охапку проблем и надеемся, что всё сложиться благополучно! Такова жизнь, но разве хорошо гарантировать неприятности, обеспечивая ими по своей инициативе, и лишь надежду на их разрешение, причём существу, которое к этому миру не имело никакого отношения. Удовлетворения, удовольствия и радости ценить не следует, а жить ради них и подавно, потому что если жить ради сего, то прежде нужно обеспечить себя нуждами, проблемами, т.е. сохранять и создавать новые проблемы, а не уничтожать их. Это всё равно, что любить болезнь, потому что от неё дают сладкое лекарство. Радости в жизни должны быть, но они должны быть не целью, а средством, стимуляцией и поддержкой тонуса для разрешения уже существующих к настоящему моменту проблем. От радостей нужно будет избавиться, если они больше не смогут служить делу. Ужасно, когда все наши врождённые и навязанные воспитанием потребности удовлетворяются благополучно, если всё хорошо, то разуму меньше работы, а следовательно и меньше развития. К счастью – что ужасно само по себе, но необходимо, т.к. иначе ещё хуже, - у нас хватает проблем, которые позволяют нам испытывать всевозможные неудовлетворения-страдания. У каждого из живых, сколь бы складным и полноценным он ни был, есть шанс выпасть из т.н. нормальной жизни, той жизни, что осуществляет собой априорные инстинктивные стремления и неразумные решения детства. Удовлетворение таких потребностей бессмысленно, т.к. направлено само на себя, т.е. никуда не стремиться, опять же разуму в широком значении этого слова здесь делать нечего. То удовольствие, что не регламентирует разум (здесь разум неотрывен от совести) – невежественно, а где невежество там злодеяние. Позиция «просто жить» не разумна, в ней недостаточно тщательно взвешены причины, средства и цели жизни, в итоге просто жить = просто бороться за выживание по принципу кто сильнее, тот и прав (оправдания этому: «такова жизнь! Жизнь есть борьба! Не мы такие, жизнь такая!»), просто рождать детей, тем самым создавая новые проблемы в первую очередь самим детям, а может быть и себе и обществу, если «воспитателям» не удастся удачно сломать или подкупить фантазирующую гордость молодых рассудков смеющих сказать: «Я не просил, что бы меня рождали…» (многие дети имеют такие прозрения). Говоря это ребёнок имеет какие-то желания, которые не вписываются в мир в котором его заставляют жить; ребёнку все и всё утверждают, что он не должен хотеть того, что ему не может дать мама, или общество, или даже мироздание – все и всё принуждают ребёнка к своему режиму. Говорят: «меньше желай», «нормальны только реалистичные желания» «сначала стерпится потом полюбиться!»- значит смирись, подстройся, забудь, согласись с миром, всё-равно не сможешь победить его – кто сильнее тот и прав? Ограничение возможностей – это унижение, реальность их ограничивает, хотя сама же даёт нужду в возможностях, в том числе и фантастических. Диктат реальности – это диктат родителей, т.к. они дают детям эту реальность. Нам незачем соглашаться с миром, мы просто соглашаемся, не думая и не понимая, что самое высокое достоинство и гордость уже разбиты и втоптаны с самого детства. Можно нарисовать следующую аналогию: взять нас нескольких и посадить в, какую получилось, клетку, далее утвердить посаженным, что здесь можно есть только землю, гулять только по коридору с 13.00 до 13.30, а общаться только перестукиванием через стену. Кто-то из нас наотрез откажется жить в таких условиях и радостно умрёт, кто-то, может быть, попытается омилосердить истязателей, призывать к их совести, сам временно соглашаясь с такими условиями, как со средством к своей воображаемой благой цели; остальные же подумают, что надо желать меньшего и быть реалистами, если наша участь такова, то можно радоваться, хоть и не земельной пище, но прогулкам с 13.00 до 13.30, и перестукиванию через стену. Ведь похоже на жизнь по общему принципу, только у нас режим пока мягче, но всё может ещё измениться, время, знаете ли, разрушает всё… Кто-то скажет в той тюрьме принуждают к плохому, а в жизни к хорошему. Но плохое только пока мы считаем плохим, можем сделать усилие – это в наших силах! – и начать считать плохое хорошим, да и почти все это делаем в том или ином аспекте. Есть даже случаи, когда физическую боль, причиняемую регулярно, начинают любить и зависеть от неё, как такое называют? Так вот, любовь к жизни примерно тоже самое, а воля к жизни – это принудитель-садист, навязывающий любовь к жизни. Реалистом нужно быть, но быть довольным реальностью нельзя, т.к. мы её рабы. Нужно использовать реальность для избавления от неё. Свобода реальности жалка, т.к. есть ничто иное как субъективное переживание, что в объективном процессе неизбежно детерминированный процесс. Жить волей к смерти, распространяясь среди людей – это значит лишать их свободы к заблуждению только с их согласия, те же, кто не сможет понять (кому не сможем объяснить) продолжат с удовольствием мучиться и неосознанно мучить.
При затруднениях в жизни, мешающих нашим неразумным планам о которых я уже сказал, мы может быть более напористо и продуманно, либо более грубо и озлобленно стараемся добиваться прежнего; может быть спиваемся и, в буквальном либо переносном смысле, убиваемся; а может быть, размышляем столь смело и независимо, что получаем возможность критиковать то, что раньше не критиковали, переоценивать то, с чем давным-давно свыклись.
Смерть логичней, т.к. жизнь - при том понимании, что здесь приведено – отвратительна; это дрянное место, откуда разумно уйти. Но торопиться незачем, смерть не упустишь, тем более, что пока здесь есть несогласные люди, которых надо либо переубедить, либо переубедиться самому, осознав ошибки в суждениях. Нас ждёт абсолютное небытие личности если верить довольно прочной и доказательной теории смерти личности, а если даже и страшиться неизвестности, то ровно также и интересоваться ею, если конечно интерес оправдан.
Критикуйте, я могу ошибаться. Соглашайтесь, ошибаться можете Вы.
_________________ Сверхчеловек недочеловечен.
|