Спасибо всем, кто читает Камю и размышляет о нем.
Читая и перечитывая в выходные Камю, упустила из виду “Постороннего”. Сейчас закончила читать. Первые ощущения и мысли самые сильные, но и самые неточные. Поэтому пока хаотический набор мыслей и слов.
Суд человеческий над самим собой.
Насилие – это преступление между сданной в богадельню матерью и отцеубийством.
Кто такой посторонний?
Судят ведь не Мерсо, судят собственное мнение о нем. А сам Мерсо… это оторванность от живого природного чувства единения и взаимосвязанности со всем миром,… забытая мать, с которой уже не о чем говорить и нет сил и возможности о ней заботиться. Все это с собственных плеч перекладывается на плечи безличностной структуры – государства. И как следствие – отцеубийство,… убийство Бога Отца. В этом пространстве между землей и небом оказывается то, что Катя в “Поиске видения” назвала “избытком, принадлежащем богам”. Посторонний и для земли, и для неба, этот маленький избыток, этот неуловимый центр, живет только сегодняшним мигом жизни. Память становится важной и ценной только для того, чтобы заполнить сегодняшнее существование. Горизонтальная оторванность, вернее вырванность, из вертикального восходящего или пусть даже нисходящего потока, приводит к отсутствию чувств в прошлом и неспособности наполнить ими будущее. Только здесь и сейчас,… это единственно ценно и важно. Нет и невозможно ни чувство раскаяния за сделанное, ни чувство надежды, делегируемое в будущее. И самое нестерпимое в этой горизонтали - это равновесие настоящего. Насилие – один из действенных способов, самых действенных, а может быть и вообще единственный, который нарушает это равновесие.
Цитата:
Я думал, что, стоит мне только повернуться, уйти, все будет кончено. Но
ведь позади был огненный пляж, дрожащий от зноя воздух. Я сделал несколько
шагов к ручью. Араб не пошевелился. Все-таки он был еще далеко от меня. Быть
может, оттого что на лицо его падала тень, казалось, что он смеется. Я
подождал. Солнце жгло мне щеки, я чувствовал, что в бровях у меня
скапливаются капельки пота. Жара была такая же, как в день похорон мамы, и
так же, как тогда, у меня болела голова, особенно лоб, вены на нем вздулись,
и в них пульсировала кровь. Я больше не мог выносить нестерпимый зной и
шагнул вперед. Я знал, что это глупо, что я не спрячусь от солнца, сделав
один шаг. Но я сделал шаг, только один шаг. И тогда араб, не поднимаясь,
вытащил нож и показал его мне. Солнце сверкнуло на стали, и меня как будто
ударили в лоб длинным острым клинком. В то же мгновение капли пота,
скопившиеся в бровях, вдруг потекли на пеки, и глаза мне закрыла теплая
плотная пелена, слепящая завеса из слез и соли. Я чувствовал только, как
бьют у меня во лбу цимбалы солнца, а где-то впереди нож бросает сверкающий
луч. Он сжигал мне ресницы, впивался в зрачки, и глазам было так больно. Все
вокруг закачалось. Над морем пронеслось тяжелое жгучее дыхание. Как будто
разверзлось небо и полил огненный дождь. Я весь напрягся, выхватил
револьвер, ощутил выпуклость полированной рукоятки. Гашетка подалась, и
вдруг раздался сухой и оглушительный звук выстрела. Я стряхнул капли пота и
сверкание солнца. Сразу разрушилось равновесие дня, необычайная тишина
песчаного берега, где только что мне было так хорошо. Тогда я выстрелил еще
четыре раза в неподвижное тело, в которое пули вонзались незаметно. Я как
будто постучался в дверь несчастья четырьмя короткими ударами.
В “Мифе о Сизифе” Камю, анализируя это самое состояние абсурдной подвешенности постороннего в этом мире, все время говорит о состоянии скачка, которое выводит из абсурда. Но для чистоты эксперимента, для рассмотрения именно сегодняшнего состояния сознания, этот скачок все время убирается из рассмотрения,… вернее Камю его все время пытается убрать, но до конца не получается. Состояние абсурда – это внутренний тупик, замкнутый круг самодостаточной личности. Остаться в нем можно в одном случае, бесконечно разнообразя внешние впечатления. В противном случае нарастает напряжение, невозможность оставаться внутри, страстная необходимость выйти за пределы, квантовый скачок на иной уровень. И срабатывает оно, это напряжение, как курок пистолета… насилие… Выход за пределы равномерно распределенного сознания оказывается возможным только через насилие вниз. Для того, чтобы подняться вверх нужно собственное усилие и непременная цель вверху. Для того, чтобы опуститься вниз достаточного собственного бессилия.
Но бог уже убит, а мать еще жива, просто она очень далеко,… в забытой всеми богадельни. Но когда умирает и она,... “вдруг раздается сухой и оглушительный звук выстрела”.