Интересы – это таланты, которыми одарил нас Бог (здесь соглашусь с Афалиной, что чувство первично и что в каждом из нас посеяно некое творческое зерно). Уточню: нам дан не сам интерес (кому книжки читать, кому на грядках шебаршиться), а некоторые свойства души, располагающие к нему/к ним, и уже от нас (от наших сознательных мотиваций, от наших действий, от нашей «верности себе» (см. ниже)) зависит, как эти свойства развернутся в жизни. А кому, как известно, много дано, с того много и спросится. То есть эти свойства души даны для чего-то, а вот разгадать, для чего – это и есть творческая задача человека, которую он и решает с помощью своих интересов. Кто-то писал про меру – соглашусь, это очень важно: в своих интересах не забывать о ближних, например, у меня была проблема – покупала столько книг, что семья выла, что нам на еду денег не хватает. А к разговору об интересе к другому человеку (так, кажется, обозначена сегодняшяя передача) – тема верности. Сегодня мне попалась статья философа Габриэля Марселя «Бытие как место верности»:
(…)Верность противоположна привычному конформизму. Она есть активное признание некоторого присутствия или чего-то такого, что может и должно удерживаться в нас и перед нами как присутствие, но что в силу самой своей данности может также и быть забыто, не узнано, загорожено. (…) Всё нас заставляет признать, что верность, даже по отношению в себе самому, трудно определить и трудно хранить. Для того чтобы быть верным себе самому, надо прежде всего оставаться живым, и вот именно это нелегко… В противовес тому, что могут подумать, мое присутствие для меня самого не есть нечто само собой разумеющееся. Напротив, оно подвержено затмениям и его всегда нужно снова отвоевывать. Что же такое это присутствие, эта самость, которой так трудно хранить верность? На это следует ответить, что это частичка творения, находящаяся во мне, дарованный мне вечностью дар участия во всемирной драме, например, в гуманизации Земли, или же, напротив, возможность сделать ее еще более опустошенной. (…) Смысл и значение верности совершенно искажаются, если в ней видеть форму инертности. Верность есть живой огонь (так как и душа и любовь есть нечто живое, жизнь которого – в обновлении). (…) Верность связана с сущностным незнанием будущего. Клянясь другому в верности, я не знаю, какое будущее нас ожидает, и даже в некотором смысле не знаю, кем он станет завтра. Вот именно это незнание и сообщает моей клятве ее значимость и вес. Побеждать время – вот что свойственно верности. «Человек – единственное из всех существ, которое обещает» (Ницше) Верность неотделима от клятвы, то есть она предполагает сознание священного. Я обязуюсь перед тобой тебя не оставлять, и это обязательство тем более свято в моих глазах, чем более я свободен, подписываясь под ним (…) Впрочем, я знаю, что самим фактом связывания себя абсолютным образом мне будет дано средство хранить мою веру: хотя изначально эта клятва по сути своей является моим актом, или, более глубоким образом, потому что она есть мой акт, она тем самым становится из всех возможных запруд самой устойчивой плотиной, противостоящей всему, что во мне тяготеет к расслабленности и разложению. (…) Оценивая извне, любая верность предстает непонятной, невозможной, вызовом и скандалом (…) То, что, рассматриваемое извне, предстает как круг (порочный), то изнутри переживается как рост, или углубление, или восхождение. Мы находимся в том, что на самом деле не может предстать как зрелище ни для других, ни для самого себя. (…)
|