Зарегистрирован: 03 мар 2010, 01:12 Сообщения: 4436 Откуда: г. Котлас. Архангельской области
|
К. Хорни ЛИЧНОСТНЫЙ РОСТ БОРЬБА ЗА САМООСУЩЕСТВЛЕНИЕ Невротическая гордость
Невротическая гордость
При всех НАШИХ бешеных усилиях достичь совершенства и при всей НАШЕЙ вере, что совершенство достигнуто, МЫ не достигали того, в чем отчаянно нуждались – самоуважения и уверенности в себе. • Высокое положение, до которого МЫ могли подняться, слава, которую МЫ могли обрести, делали НАС самонадеянными, не принося НАМ внутренней безопасности. • МЫ по-прежнему чувствуем себя ненужными в глубине души, легко обижаемся и нуждаемся в нескончаемых подтверждениях своей ценности. • МЫ можем чувствовать себя сильными и значительными, пока у НАС в руках власть и влияние, пока НАС поддерживают хвалой и почитанием. • Все НАШИ чувства избранности легко пропадают, когда, среди чужих людей, эта поддержка отсутствует, когда МЫ терпим неудачу, когда МЫ предоставлены сами себе. • НАМ нужны тепло, забота, защита, атмосфера доверия, поощрение НАШЕЙ деятельности, конструктивная дисциплина. • НАШЕ слепое восхищение чем-либо может раздуть НАШЕ чувство собственной значимости. • МЫ чувствовали, что нужны родителям, нравимся им, и они одобряют НАС не за то, какие МЫ есть, а за то, что МЫ удовлетворяем их потребность в восхищении, престиже или власти. • Жесткие требования удовлетворять нормам совершенства возбуждали, порождали в НАС чувство неполноценности из-за того, что МЫ не можем выполнить таких требований. • За проступки или плохие оценки в школе НАС сурово упрекали, а хорошее поведение и хорошие отметки принимались как должное. • НАШИ порывы к независимости и самостоятельности высмеивались. • Недостаток искреннего тепла и интереса к НАМ, создавали у НАС ощущение своей никчемности и ненужности и/или ощущение, что МЫ ничего не стоим, пока МЫ такие, какие есть, а не стали кем-то другим • МЫ отчуждались от себя и раздваивались. • НАША самоидеализация – попытка возместить причиненный ущерб, подняв себя в воображении над другими и над грубой реальностью самого себя. • МЫ вместо твердой уверенности в себе, получали невротическую гордость. • Гордость – это самоуважение, основанное на реальных или воображаемых заслугах • МЫ относились к уверенности в себе как к загадочному качеству, возникающему из ничего, но очень желанному. • МЫ ждали, что кто-либо и/или что-либо вселит в НАС уверенность в себе. • МЫ не понимали и/или на самом деле страстно не желали понять прямой причинно-следственной связи между существующими качествами личности и чувством уверенности в себе. • МЫ имели убеждения и умение действовать в соответствии с ними: 1. способность полагаться на себя, основанная на оценке собственных ресурсов; 2. умение брать на себя ответственность; 3. реалистичный подход к собственным качествам, возможностям и ограничениям, 4. сила и прямота чувств, 5. способность устанавливать и поддерживать хорошие отношения с людьми. 6. Хороший уровень этих параметров субъективно ощущался НАМИ, как уверенность в себе. Чем ниже их уровень, тем более шаткой была НАША уверенность в себе. • Гордость престижными ценностями • МЫ гордились тем, что у НАС красивая девушка, тем, что МЫ из хорошей семьи, своей политической или профессиональной принадлежностью, почитаемой и престижной, или тем, что МЫ встречаемся с важными людьми, популярны, имеем хорошую машину или живем в престижном районе и т.п.. • Все, что увеличивает престиж, может поднять настроение; любая неудача группы в увеличении престижа такой личности или любое уменьшение престижа самой группы провоцирует все реакции оскорбленной гордости • Мы считали себя, что являемся в первую очередь – частью группы. • Гордость простирается не на нечто личное, а на институты и деятельность групп. • МЫ в глубине души не чувствовали себя заодно с группой. • МЫ не считали себя частью группы, у НАС не было чувства принадлежности к ней – МЫ использовали ее для повышения личного престижа. • МЫ были так глубоко отчуждены от себя, что даже НАША гордость во многом лежала вне НАС самих.. • МЫ гордились не собой и не тем, кто МЫ есть. • НАША гордость вычеркивала трудности и ограничения. • МЫ страстно желали сохранить иллюзии своей святости, выдающегося ума, абсолютного самообладания и т.д.; • МЫ считали, что потеряли бы свою "индивидуальность", если бы сдвинулись бы хоть на дюйм в сторону от каких-либо оценок, которые МЫ давали своим качествам. • НАША гордость была привязана не к воображению, а ко всем сознательным процессам – интеллекту, рассудку, силе воли. • Непрерывная работа интеллекта и воображения, в основном бессознательная, идет ради поддержания личностью вымышленного мира, осуществляясь через рационализацию, оправдания, вынесения вовне, совмещение несовместимого – теми путями, которыми можно заставить вещи казаться не такими, какие они есть. • Чем более человек отчуждается от себя, тем более его рассудок становится высшей реальностью • "Люди не существуют вне моих мыслей. Я сам вне их не существую" • МЫ глядим в зеркало только своих мыслей о мире и себе. • МЫ связывали НАШУ гордость с возможностями и привилегиями, на которые МЫ, по НАШЕМУ мнению, имеем право. • МЫ гордились иллюзорной неуязвимостью, которая, в физическом плане означает претензию никогда не болеть и всегда оставаться невредимым, а в психическом – никогда не чувствовать себя задетым. • МЫ считали НАШУ гордость удачливостью для "любимца богов" и ставили вопросом чести: не подхватить заразу в охваченном малярией районе, выиграть в азартной игре или не попасть под дождь во время экскурсии и т.п. • Предмет НАШЕЙ особой гордости был – умение провести свои требования в жизнь. • Те, кто претендует получить нечто ни за что, гордятся, если им удалось вынудить других дать им денег, быть у них на побегушках, бесплатно лечить их и т.п. • МЫ считали, что "имеем право" распоряжаться чужой жизнью, переживали как удар по своей гордости, если кто-либо не следует немедленно НАШЕМУ совету или делает что-то по собственному усмотрению, не спросив сперва НАШЕГО мнения. • МЫ претендовали на полное оправдание, ссылаясь, что МЫ были чем-то расстроены, и гордились тем, что добились сочувствия и прощения, и чувствовали себя оскорбленными, если другой человек остался недовольным • Мать, которая гордится тем, что она идеальная мать, обычно идеальна лишь в своем воображении. • Человек, гордящийся своей уникальной честностью, не говорит, может быть, очевидной лжи, но пропитан бессознательной и полусознательной нечестностью. • Те, кто гордится отсутствием эгоизма, могут не предъявлять открытых требований, но мучить других своей беспомощностью и страданиями, принимая свои Нельзя на здоровое самоутверждение за добродетель смирения. • НАШИ Надо сами по себе не имеют объективной ценности, а могут иметь только субъективную, служа невротическим целям. • МЫ гордились тем, что не просили и не принимали никакой помощи, даже если разумнее было бы поступать. • Одни гордятся тем, что провели трудную сделку, другие – тем, что никогда не торгуются, все зависит от того, Надо ли им всегда выигрывать или Надо никогда не стремиться к собственной выгоде. • Очень высокие нормы невротической личности позволяют человеку чувствовать себя чудом нравственности, которой стоит гордиться, неважно, каков он на самом деле и как себя ведет. • НАША гордость не в том, чтобы быть нравственным, а в том, что бы знать, каким НАМ Надо быть. • Несмотря на то, что МЫ признавали тщетность своих самоупреков, и даже иногда ужасались, насколько они ошибочны, МЫ так и не смягчились в своих требованиях к себе. • Ну и что, если он страдает? Разве его страдания не доказывают лишний раз его возвышенную нравственную чуткость? • Нет ничего, чем нельзя было бы гордиться. То, что кажется восхитительным достоинством одному, позорная помеха для другого. Кто-то гордится своей грубостью, другой стыдится всего, что могут принять за грубость, и гордится своей чувствительностью. Кто-то гордится своей пробивной способностью, другой стыдится и намека на нее. Этот гордится тем, что верит людям, а тот столь же горд своей недоверчивостью и т.д. и т.п. • НАША потребность гордиться собой столь настоятельна, что МЫ не может вынести мысли о себе как о существе, находящемся в тисках потребностей; поэтому МЫ использует свое воображение, чтобы превратить эти потребности в добродетели, трансформировать их в качества, которыми можно гордиться. Но проходят эту трансформацию только те компульсивные потребности, которые служат НАШЕМУ влечению воплотить свое идеальное я в действительность. Напротив, те, которые мешают этому влечению, МЫ склоны подавлять, отрицать, презирать. • НАША непоследовательность превращалась в безграничную свободу, слепой бунт против существующих норм морали – в намерение "быть выше предрассудков", табу на то, чтобы сделать что-нибудь для себя, – в святое отсутствие эгоизма, потребность кого-то ублажать – в чистую доброту, зависимость – в любовь, использование других – в силу, мстительность – в справедливость, техника фрустрации – в разумную самозащиту, отвращение к труду – в успешное сопротивление "ужасной привычке работать" и т.д. • И если ты не верен себе, а живешь эгоцентричной жизнью воображаемого величия, то проматываешь и свои истинные ценности. Твоя шкала ценностей становится такой же перевернутой • Как только мы пускаемся в погоню за славой, мы перестаем заботиться о верности себе. Невротическая гордость, во всех ее формах, – это ложная гордость • МЫ не рассматриваем влечение, установку или реакцию в качестве проблемы, которую надлежит устранить, до тех пор, пока МЫ бессознательно или сознательно гордимся ею. • МЫ сознавали свою потребность перехитрить других, но МЫ как раз считали, сами того не сознавая, что именно эта способность (всех перехитрить) делает НАС высшим существом; и МЫ тайно гордились ею. • Две типичные реакции уязвленной гордости – стыд и унижение. • Нам стыдно, если мы делаем, думаем или чувствуем что-либо, насилующее нашу гордость. • Мы унижены, если другие делают что-то, задевающее нашу гордость, или не делают того, чего требует от них наша гордость. • Многие незамужние женщины глубоко стыдятся того, что у них есть любовник, хотя на сознательном уровне лихо пренебрегают условностями. • Мастурбация вызывает сильнейший стыд у человека, который, в общем, придерживается рационального, благоразумного взгляда на проблему и не стал бы осуждать за это других. • Часто одна и та же ситуация вызывает разную реакцию основным оказывается или стыд, или унижение. • Девушка отвергла молодого человека один вариант – он чувствует, что она унизила его, и реагирует по типу "Да что она о себе думает?", а второй вариант – ему стыдно, что его чары или его мужественность не оказались абсолютно неотразимы. • Замечание сделанное НАМ во время дискуссии, пришлось некстати – либо НАС унизили "эти проклятые дураки, которые меня не понимают", либо НАМ стыдно за свою неловкость. • Кто-то извлек выгоду из НАС, МЫ чувствуем, что эксплуататор НАС унизил, либо НАМ стыдно, что МЫ не умеем постоять за свои интересы. • НАШИ дети не принесли блестящих оценок или не очень популярны – этот факт унижает НАС, и МЫ сердимся на детей; либо МЫ стыдимся, считая, что так или иначе подвели своих детей. • Мы склонны придавать слишком большое значение ситуации как таковой и считаем, что именно она определяет наши реакции. • У агрессивного, захватнического типа лиц реакция стыда может потрясающим образом отсутствовать. Это люди, которые или настолько живут воображением, что предстают перед собой чистыми, без единого пятнышка, или же завернулись в такой толстый защитный слои воинствующей правоты, что все, что делают они, уже тем самым правильно. • Их гордость может быть ранена только извне. Любой вопрос об их мотивах, любое открывающееся перед ними препятствие воспринимается как оскорбление. Они не могут не подозревать в злонамеренности любого человека, который ставит такие вопросы или указывает на препятствия. • У людей смиренных реакция унижения полностью затмевается чувством стыда. На поверхности они полностью охвачены тревожной заботой угодить своим Надо. Но по каким-либо причинам, они сосредоточены, скорее, на своих неудачах в том, чтобы быть верхом совершенства, и, следовательно, легко чувствуют себя пристыженными. • Гордость данного лица может быть очень уязвимой, но он не выражает сознательно никаких чувств обиды. • Чувство собственной правоты, перекрывает путь чувству стыда. • Гордость неуязвимостью запрещает признавать у себя чувство обиды. • Божество может в принципе разгневаться на несовершенства смертных, но НАС просто не задевают ни шеф, ни таксист; МЫ Должны быть достаточно велики, чтобы быть выше этого, и достаточно сильны, чтобы перешагнуть через это. • "Оскорбления", бьют по НАМ дважды: МЫ чувствуем себя униженными, и НАМ стыдно, что НАМ обидно. • МЫ до абсурда уязвимы, но НАША гордость не позволяет НАМ быть уязвимыми вообще. Это внутреннее состояние во многом отвечает за НАШУ раздражительность. • Непосредственная реакция на удар по гордости может быть автоматически трансформирована в иные чувства, чем стыд или унижение. • Мы чувствуем на сознательном уровне – это грусть за нашу безответную любовь. • Вместо унизительного ощущения, что нами пренебрегают, мы можем ощущать только разочарование. • Стыд кажется нашему сознанию легкой неловкостью, замешательством или, что более специфично, виноватостью. • МЫ, по причине всевозможных бессознательных претензий, ужасно расстроены своей сравнительно безобидной и безвредной ложью, мы можем спокойно предположить, что НАМ больше хочется казаться, а не быть честным и что НАША гордость пострадала от невозможности сохранить фикцию предельной, абсолютной правдивости. • МЫ чувствуем себя виноватым за некоторую невнимательность, МЫ испытываем не стыд за потускневший нимб доброты вместо честного сожаления о том, что не был таким чутким к людям, каким ему хотелось бы быть. • Удар по гордости может вызвать мстительную враждебность. Она проходит весь путь от неприязни до ненависти, от раздражения до гнева и слепой убийственной ярости. • НАШ гнев – законный гнев на подлость или глупость другого. • Не вся иррациональная враждебность исходит от задетой гордости, • Связь с задетой гордостью легче всего прослеживается, если во враждебности есть оттенок неуважения, презрения, намерения унизить. Тут в чистом виде действует закон возмездия. МЫ, сами того не зная, чувствуем себя униженными и платим тем же. • Та же самая враждебность, ненависть или презрение могут быть направлены против себя, если мы чувствуем, что сами задели свою гордость. • Жестокие самоупреки – не единственная форма, которую может принимать этот гнев на себя. • Страх, тревога, паника могут быть реакциями на унижение или в предвидении его. • Страшные предчувствия могут касаться экзаменов, публичных выступлений, появлений в обществе, свиданий и т.п.; в таких случаях его обычно называют "страхом перед сценой". • Мы или хотим произвести хорошее впечатление (например, на новых родственников, на важное лицо, на официанта в ресторане и т.п.), или начинаем что-то новое, беремся за новую работу, принимаемся рисовать, отправляемся учиться на оратора и т.п. Те, кого мучает этот страх, часто говорят о нем, как о страхе перед неудачей, позором, насмешками. • Неудача – вещь очень субъективная. "Неудачей" может быть любая неполнота славы или совершенства, и предчувствие такой возможности – самая суть мягких форм "страха перед сценой". Человек боится выступить менее великолепно, чем требуют его Надо, а потому боится, что пострадает его гордость. • Страх перед сценой – это страх человека, что из-за своих саморазрушительных тенденций он будет смешон и неловок, забудет текст, "захлебнется" и покроет себя позором вместо победной славы. • Придется делать нечто, задевающее гордость, – просить повышения или снисхождения, подавать прошение, подойти к женщине с предложением и т.п. – потому что это включает в себя возможность отказа. Страшные предчувствия могут наступать перед половым актом, если он означает возможность быть униженным. • Страх может наступать вслед за "оскорблениями". Многие люди дрожат, их трясет, у них перехватывает дыхание, или они испытывают прочие реакции страха в ответ на недостаток почтения или высокомерное поведение по отношению к ним. Это реакции смешанной ярости и страха, причем страх – это отчасти страх перед собственным неистовством. • Сходные реакции страха могут следовать за чувством стыда без переживания стыда как такового. Человек внезапно чувствует, что его переполняет неуверенность или даже паника, если он повел себя неловко, робко или оскорбительно. • МЫ стыдились своей "неудачи" • "Было бы действительно неразумно лезть во что бы то ни стало". "Но Надо было справиться" • Урон нашей гордости представляет собой для нас ужасную опасность. • МЫ живем в метаниях между уверенностью в себе и презрением к себе, так что урон НАШЕЙ гордости ввергает НАС в пропасть презрения к себе. • Потребность держать на привязи эмоции гнева и страха может вообще "расплющить" наши эмоции. Не только гнев и страх, но все чувства притупляются и оскудевают. • Автоматически пытались залечить гордость от полученной раны или избегая того, что НАМ угрожает. • Потребность сохранить лицо не терпит отлагательств • Самый эффективный и, самый частый путь связан с порывом отомстить за то, что воспринимается как унижение. • Мщение может быть вдобавок средством самоутверждения. Оно включает веру в то, что, вернув оскорбление обидчику, мы восстановим нашу гордость. Эта вера основана на чувстве, что обидчик, в силу своей способности задевать нашу гордость, поставил себя выше нас и нас унизил. • Отомстив и обидев его больше, чем он нас, мы перевернем ситуацию. • Мы будем торжествовать, а он будет побежден и унижен. • Цель невротической мести не "сквитаться", а "вернуть с лихвой". • Ничто меньшее, чем полное торжество, не может восстановить воображаемого величия, замешанного на гордости. Именно способность залечивать гордость придает невротической мстительности невероятное упорство и отвечает за ее компульсивный характер. • В сознании определенного невротического типа возможность отомстить равняется силе, и часто – это единственная известная ему сила. И наоборот, неспособность "дать сдачи" обычно отмечается как слабость, неважно, внутренние или внешние факторы запрещают мстительные действия. • Когда человек считает себя униженным, а внешняя или внутренняя ситуация не позволяет ему отомстить, он страдает вдвойне от первоначального "оскорбления" и от "поражения", противоположного мстительному торжеству. • Желание подняться над другими любым возможным путем так огромно, что укрепляет всю потребность в славе, а с нею – невротическую гордость. • Воспаленная гордость в свою очередь усиливает мстительность и тем самым – потребность в торжестве. • Путь восстановления гордости – это потеря интереса к ситуации в целом или к людям, как-то ранившим эту гордость. • Многие люди утрачивают интерес к спорту, политике, интеллектуальным занятиям и т.д., потому, что их нетерпеливое желание превзойти всех, сделать нечто совершенное не находит удовлетворения. • Ситуация может стать настолько нестерпимой для них, что они все бросают. Они не знают, что случилось: им просто становится неинтересно, и вместо прежнего дела они могут заняться тем, что гораздо ниже их возможностей. • НАМ становилось ясно, что МЫ – не единственное дарование в НАШЕМ классе. НАШИ первые шаги, естественно, неловки. • МЫ "понимали", что драматическое искусство или живопись "не НАШЕ" и т.п., и "на самом деле" МЫ никогда не интересовались этим. • Мы теряем интерес к нашему подлинному я, потому что не гордимся им, сказать что-то, что потом кажется нам глупостью – неуместным, бестактным, высокомерным, заискивающим, – и можем забыть сказанное, отрицать его или утверждать, что имели в виду совсем не это. • Такое отрицание сродни искажению происшедшего – уменьшению нашей доли участия, опусканию определенных обстоятельств, преувеличению других, истолкованию в свою пользу – и в конце концов мы отмыты добела, и наша гордость невредима. • Неприятное происшествие можно оставить в памяти, но отряхнуть с него грязь извинениями и оправданиями. • Да, я устроил безобразную сцену, но я три ночи не спал, и не я ее начал. • Я его обидел, был нескромен, невнимателен, но с добрыми намерениями. • Я подвел друга, который на меня понадеялся, но у меня не было времени. • Сходным образом, многие люди считают, что выразить сожаления по поводу сделанного означает исправить ошибку. • МЫ отказывались принять на себя ответственность. • МЫ забывали, приукрашивали и/или обвиняли кого-либо другого в том, в чем НАМ нечем было гордиться, пытаясь, сохранить лицо, не признаваясь в этом откровенно. • Отказ от ответственности можно спрятать за псевдообъективностью. • МЫ не заботились об объективности к себе или даже о правде. • Последнее средство сохранить лицо – это юмор. • Признак внутреннего освобождения, когда МЫ прямо признавали свои трудности и принимали их с долей юмора. • МЫ использовали юмор, чтобы вытащить жало нестерпимого иначе стыда. • МЫ создавали искусную систему избеганий в надежде обойти будущие угрозы для НАШЕЙ гордости. • МЫ не отдавали себе отчета, что хотим избежать чего-либо, потому что это может ранить НАШУ гордость. МЫ просто избегали этого, часто не осознавая. • Процесс избегания касается и деятельности, и отношении с людьми, и может стать препятствием для реалистических стремлений и усилий. Если он захватывает большие области, то фактически калечит человеку жизнь. • МЫ не начинали никакого серьезного дела, отвечающего НАШИМ дарованиям, из страха, что НАМ не удастся дойти до самой сияющей вершины успеха. • МЫ хотели стать писателем или художником, но не осмеливались начать. • МЫ бы хотели поухаживать за девушками, но вдруг они отвергнут НАС? • МЫ не осмеливались путешествовать, чтобы не попадать в неловкие ситуации с администраторами гостиниц и носильщиками. • МЫ осмеливались ходить только туда, где НАС хорошо знают, чтобы не почувствовать себя пустым местом рядом с незнакомыми. • МЫ бежим от общества, чтобы не быть там неловким. • В итоге, в соответствии со своим экономическим положением, МЫ или ничем не занимаемся, или выполняем посредственную работу, жестко ограничивая свои расходы. • Во многих смыслах МЫ живем ниже своих возможностей. Со временем НАМ уже становится необходимо отходить от других все дальше и дальше, потому что МЫ не можем взглянуть в лицо факту, что плетемся в хвосте своей возрастной группы и, следовательно, избегаем сравнений и вопросов о своей работе. • Чтобы как-то выносить свою жизнь, НАМ необходимо тверже окопаться в своем вымышленном мире, в мире фантазии. Но поскольку все эти меры только прикрытие, а не лекарство для НАШЕЙ гордости, МЫ начинали взращивать свой невроз, потому что Невроз становился НАШИМ алиби, оправданием отсутствия достижений. • Человек может быть активен и результативен в тех областях, на которые у него наложено меньше запретов и которые служат его славе. • МЫ много и успешно трудились, но избегали общества. • МЫ чувствовали себя спокойно в общественной жизни или в роли Дон Жуана, но не отваживались на серьезную работу, которая послужит проверкой НАШИХ способностей. • НАМ хорошо в роли организатора, но МЫ избегаем любых личных отношений, потому что чувствует себя при этом уязвимым. • Среди множества страхов сопряженных с эмоциональной вовлеченностью (невротическая замкнутость), страх перед оскорблением гордости часто играет главную роль. • Человека может особенно пугать перспектива отсутствия успеха у противоположного пола. • Он (если это мужчина) бессознательно предчувствует, что стоит ему подойти к женщине или вступить в половые отношения с ней, его гордость пострадает. Женщина представляет собой угрозу, угрозу его гордости. • Этот страх может быть достаточно силен, чтобы женщины перестали быть желанными для него, и он стал избегать гетеросексуальных отношений. Запрет такого происхождения – не единственный, отвечающий за поворот к гомосексуальности, но он вносит свой вклад в предпочтение людей своего пола. • Гордость – враг любви. • Кто-то избегает публичных выступлений, кто-то – спорта, кто-то разговоров по телефону. • Если рядом есть другой, чтобы позвонил, принял решение или поговорил с квартирной хозяйкой, пусть он это и сделает. • В таких конкретных вещах МЫ осознаем свое увиливание, но в более широких областях оно часто затуманено установкой "Я не могу" или "Мне все равно". • Безопасность через ограничение жизни. Безопаснее отказываться, уходить, отвергать, чем рисковать своей гордостью. • Безопаснее не пытаться, чем пытаться и потерпеть неудачу. Этот афоризм придает избеганию печать окончательности, потому что лишает человека даже шанса постепенно преодолеть свои трудности, каковы бы они ни были. Он нереалистичен, потому что за него приходится заплатить не только ценой ненужных ограничении жизни, но в перспективе сами избегания принесут глубочайший ущерб гордости. • МЫ не думали о перспективе. НАС заботит сиюминутная опасность ошибки и осуждения. • Если МЫ не будем делать никаких попыток, это на НАС не скажется. • МЫ сумеем найти оправдание и/или по крайней мере, МЫ успокоим себя мыслью, что если бы МЫ попытались, то могли бы сдать экзамены, найти лучшую работу, завоевать эту женщину и т.п. • "Займись я музыкой или писательством, я превзошел бы Шопена или Бальзака". • Во многих случаях избегания простираются до наших желаний; иными словами, они могут включать в себя наши желания. • Какое-либо желание становилось для НАС слишком большим риском и означало для НАС резкое ограничение нашей жизни. • Иногда человеку приходится избегать также любой мысли, которая могла бы задеть его гордость. • Самое значительное из подобных избеганий – это бегство от мыслей о смерти нестерпима сама идея, что придется состариться и умереть, как и прочие смертные. • Развитие гордости – логический исход, высшая точка и закрепление процесса, начатого погоней за славой. • Мы каким-либо образом определяли, что любить и принимать в себе, что прославлять, чем гордиться и эта система ценностей также определяла, что отвергать, презирать, ненавидеть, чего стыдиться, к чему испытывать отвращение. • Гордость и ненависть к себе неразделимы: это разные стороны единого процесса. • Царство небесное внутри нас, его не заталкивают в нас снаружи
Свернуть
Ненависть и презрение к себе
Иногда МЫ думали, что все было бы гораздо лучше, если бы МЫ только могли развестись с женой, перейти на другую работу, сменить квартиру, отправиться в путешествие и т.п.; • От себя все равно не уйдешь. • Даже если МЫ функционируем, как хорошо смазанная машина, все равно остаются ограничения – времени, сил, терпения и т.п.; ограничения любого человека. • МЫ имели успех, НАШИ дела шли очень неплохо, МЫ уносились на крыльях фантазии к сказочным достижениям, но МЫ, тем не менее, всегда чувствовали себя неполноценными или незащищенными. • НАС преследовало грызущее чувство, что МЫ обманщик, подделка, уродец и т.п. – чувство, которое МЫ не могли объяснить. • НАШЕ глубинное знание о себе недвусмысленно проявлялось в НАШИХ сновидениях. • Наяву эта реальность вторгается болезненно и тоже узнаваема безошибочно. • Богоподобные в своем воображении, МЫ неловки в обществе. • МЫ хотели произвести неизгладимое впечатление на какого-либо человека, а у НАС тряслись руки, МЫ заикались или краснели. • Ощущая себя героем-любовником, МЫ могли оказаться импотентом. • Разговаривая в воображении с шефом как мужчина, в жизни МЫ выдавливали только глупую улыбку. • Изумительное замечание, которое могло бы повернуть спор и все раз и навсегда уладить, приходило НАМ в голову только на следующий день. • Мы переедали не в силах удержаться от этого. • Наличное, данное в опыте я становится досадной, оскорбительной помехой, чужим человеком, с которым случайно оказалось связанным идеальное я, и оно оборачивается к этому чужаку с ненавистью и презрением. Наличное я становится жертвой возгордившегося идеального я • Ненависть к себе делает видимым раскол личности, начавшийся с сотворения идеального я. • МЫ воевали в чем-либо с самим собой. • МЫ имели конфликт между влечением к захвату и влечением к смирению. • МЫ имели конфликт между гордыней и подлинным собой. • МЫ становились ближе к самому себе, начинали понимать, что МЫ чувствуем, знать, чего МЫ хотим, постепенно отвоевывали свою свободу выбора, принимали решения и брали на себя ответственность. • НАША ненависть к себе направлялась уже не на ограничения и недостатки наличного я, а на конструктивные силы подлинного я. • Центральный внутренний конфликт – это конфликт между здоровыми и невротическими, конструктивными и деструктивными силами. • Есть две причины, по которым конфликт между гордыней и подлинным я обладает большей властью расколоть нас, чем другие конфликты. • Первая причина – в различии между частичной и полной вовлеченностью в конфликт. • Вторая причина лежит в том факте, что за свою жизнь борется самая сердцевина нашего существа, наше подлинное я со своей способностью к росту. • Ненависть к подлинному я более удалена от осознания, чем ненависть к ограничениям наличного я, но она создает вечный подземный источник ненависти к себе, пусть даже на передний план выступает ненависть к ограничениям наличного я. Следовательно, ненависть к подлинному себе может проявляться почти в чистом виде, тогда как ненависть к наличному себе – всегда смешанное явление. • Наша ненависть к себе принимала форму беспощадного осуждения за "эгоистичность", то есть за любую попытку сделать что-либо для себя, она, могла быть, являлась как ненавистью за несоответствие абсолюту святости, так и способом раздавить наше подлинное я. • МЫ могли возненавидеть себя обессиливающей и мучительной ненавистью, настолько деструктивной, что оказывались беспомощны против нее и могли физически себя разрушить. Но мы ненавидим себя не потому, что ничего не стоим, а потому, что нас тянет вылезти из кожи, прыгнуть выше головы. • Ненависть происходит от расхождения между тем, кем я мог бы быть, и тем, что я из себя представляю. И это не просто раскол, это жестокая, убийственная битва. • МЫ пытались относиться к себе, как к бесплотному духу, НАША жизнь и, следовательно достижение славы зависело от наличного я. • Если МЫ убьем ненавистное я, МЫ убьем и возвышенное я, • С другой стороны, зависимость делает ненависть к себе более жестокой и беспощадной, как это бывает в случае любой бессильной ярости. • Ненависть к себе является не только результатом самовозвеличивания, но и служит для НАШЕГО поддержания. Точнее, она служит влечению воплотить идеальное я и обрести цельность на подобном возвышенном уровне, исключая все, что этому противоречит. • Самое осуждение несовершенств подтверждает богоподобные нормы, с которыми МЫ себя отождествляем. • МЫ не могли не признавать обременительность и опасность ненависти к себе, но могли считать восстание против своего ярма более опасным. • МЫ не испытывали никаких чувств к себе. • МЫ в течение долгого или короткого промежутка времени переживали ненависть к себе или презрение к себе как таковое. • В НАС могло ярко вспыхнуть чувство "Я ненавижу себя" или "Я презираю себя", МЫ могли быть в ярости на себя. • НАШИ яркие переживания ненависти к себе случались только в периоды несчастья и забывались, когда беда проходила. • У НАС осознавали гибельную и постоянную ненависть к себе. • МЫ заставляли замолчать голос самообвинения настолько сильно, что он не достигал осознания. • МЫ откровенно выражали свое чувство вины и высказывали упреки самому себе или выдавали существование таких чувств постоянными извинениями или самооправданиями. • МЫ осознавали свои самообвинения, но не осознавали их силу и разрушительный характер. • МЫ не осознавали тщетность самообвинений, а были склонны считать их доказательством своей высокой нравственной чуткости. • МЫ не сомневались в законности самообвинений, и, фактически, не могли сомневаться, судя себя по меркам богоподобного совершенства. • МЫ осознавали результат ненависти к себе: чувство вины и неполноценности, чувство, что НАС что-то сдавливает и терзает. • МЫ ни в малейшей степени не сознавали, что это МЫ сами вызываем у себя эти мучительные чувства, сами так низко оцениваем себя. • Вместо того, чтобы страдать от чувства задавленности, МЫ гордились "отсутствием эгоизма", "аскетизмом", "жертвенностью", "верностью долгу", которые могли укрывать бездну грехов против самого себя. • Ненависть к себе по всей своей сути – бессознательный процесс, и НАМ было жизненно важно не сознавать его влияния. • МЫ разворачивали ненависть наружу, направляя ее на жизнь, судьбу, общественные институты или на людей. • МЫ продолжали направлять ненависть на себя, но переживали ее как идущую извне. • Внутренние предписания образуют систему принуждения, тиранию, и у человека может возникать шок и паника, когда ему случается не выполнить их. • Невротические "Надо" определены ненавистью к себе в той же степени, что и гордостью, и все фурии ненависти к себе срываются с цепи, когда эти "Надо" не выполнены. • Цель Надо, как и цель любой политической тирании, – в истреблении индивидуальности. • "Я Должен быть достаточно великодушен, чтобы ни на что не возражать"; • "Мне Надо заставить ее любить меня"; • "Я Должен пожертвовать абсолютно всем ради "любви"!" • Когда НАШЕ Надо требовало от НАС полной ответственности за своих родственников, друзей, учеников, подчиненных и т.д. • НАМ Надо было решить чьи угодно проблемы для немедленного удовлетворения этого лица. • МЫ считали, что все, что идет не так, идет по НАШЕМУ упущению. • Когда друг или родственник чем-то расстроен, жалуется, критикует, недоволен или хочет чего-то, МЫ превращаемся в беспомощную жертву, которая должна почувствовать свою вину и все уладить. • МЫ ненавидели себя за нарушение НАШИХ Надо. • Когда МЫ не оказались такими всезнающими или всевыручающими, какими, МЫ считали, НАМ Надо быть, МЫ необоснованно упрекали себя. • МЫ не сознавали, что нарушили приказ Надо, и НАМ становилось нехорошо, муторно, МЫ чувствовали тревогу, усталость и/или раздражение и т.п. • МЫ автоматически защищали себя от ненависти к себе, НАШИМИ особыми путями, как смягчение тревоги (приступы прожорливости, запои, бегание по магазинам и т.п.), или чувство, что МЫ опять стали жертвой других людей (пассивное вынесение вовне), или чувство раздражения (активное вынесение вовне). • Мы находились на грани бессознательного понимания, что НАМ не удастся жить как Надо, МЫ приходили в возбуждение и ударялись в дикую обиду на всех и на все: родственники ездят на НАС, шеф придирается, зубной врач изуродовал НАМ зубы, и т.д. • НАС расстраивало НАШИ настоятельные требования особого внимания к себе. • "Ты, проклятая дура, не видишь, что ли, что мне и правда что-то нужно?" • МЫ понимали, что не в силах выполнить некоторые из своих императивных Надо. • МЫ ощущали, что не сможем добиться успеха в важных любовных отношениях, что МЫ перегрузили себя работой и при самых больших стараниях не сможем ее сделать, что определенные проблемы, вышедшие наружу при анализе, поглощают НАС и даже невыносимы, или что они смеются над НАШИМИ потугами разогнать их одним усилием воли. • От такого понимания, в основном бессознательного, МЫ впадали в панику, потому что считали, что Должны быть в состоянии преодолеть все эти неприятности. • МЫ признавали свои требования к себе фантастическими. • МЫ неистово требовали, чтобы жизненная ситуация изменилась так, чтобы НАМ не приходилось лицом к лицу встречаться со своей "неудачей". • Даже смутное понимание неудачи и/или угрожающей неудачи в том, чтобы жить как Надо, уже может вызвать неистовое отчаяние, и есть серьезная внутренняя необходимость предотвратить такое понимание. • "Мне Надо быть таким-то, поступать так-то – и вот, я такой и поступаю так" • МЫ снижали порог осознания самого себя. • Иногда способные к проницательным наблюдениям над другими, МЫ свои собственные чувства, мысли или действия упорно удерживали неосознанными. • "Ну, этого я не знаю" • "Я этого не чувствую" • МЫ ощущали себя только как существо реагирующее. • МЫ бессознательно отрицали НАШИ собственные Надо. • МЫ воспринимали жизнь, как последовательность исходящих извне дерганий и пинков, вынося вовне сами Надо. • МЫ оказавшись под властью тирании, выбирали средства обойти ее предписания. • НАС вынуждали к двуличности, и в случае внешней тирании это была, сознательная двуличность. • В случае внутренней тирании, которая сама по себе бессознательна, являющаяся ее результатом двуличность имела характер только бессознательного самообмана и притворства. • Попытки НАШЕЙ личности воплотить свой идеальный образ в действительность способствовали росту самоотчуждения, вынуждая НАС к фальсификации непосредственных чувств и убеждении, и порождали всепроникающую бессознательную нечестность. • МЫ были детерминированы ненавистью к себе, и, осознание НАШЕЙ неспособности исполнить НАШИ требования, развязывали руки ненависти к себе. • Некоторым образом все формы ненависти к себе являются мерой наказания за невыполнение Надо, то есть способом внушить НАМ идею, что МЫ не будем испытывать ненависти к себе, если сможем быть настоящим сверхчеловеком. • Если нам не удается достичь абсолютного бесстрашия, щедрости, самообладания, силы воли и т.п. наша гордость произносит приговор: "виновен". • МЫ не умеем отстаивать свои интересы или свое мнение. • МЫ отмечали, что скорее уступали и упрашивали, когда Надо было четко выразить свое несогласие или защититься от эксплуатации. • Вместо этого, МЫ под давлением деструктивных самоупреков, начинали ругать себя за то, что у НАС "кишка тонка" и МЫ отвратительный трус, или же чувствовали, что все вокруг презирают НАС за малодушие. • Весь НАШ эффект от самонаблюдения сводился к тому, что МЫ чувствовали себя "виноватым" или неполноценным, и в результате НАША заниженная самооценка еще более занижалась и затрудняла НАМ попытку постоять за себя в следующий раз • МЫ считали, что как человеческое существо МЫ можем позволить себе быть подверженным страхам. Но как богоподобное существо МЫ Должны обладать атрибутом абсолютного бесстрашия, и могли только ненавидеть и презирать себя за какие-то там страхи • Когда какая-либо НАША работа продвигалась медленно, МЫ бездельничали или занимались чем-то, не относящимся к делу. • Вместо того, чтобы посочувствовать своему несчастью и исследовать его, МЫ обзывали себя никчемным лентяем или обманщиком, которому на самом деле нисколько не интересна его работа. • НАМ тяжело, у НАС постоянные сомнения, ни с чем конкретным не связанные, то дремлющие, а то осознанно мучительные. • Иногда МЫ отдавали себе отчет только в своем страхе, который возникал у НАС в ответ на самообвинения, в страхе быть уличенным: если бы люди знали НАС лучше, они бы увидели, какая МЫ дрянь. На следующем выступлении НАША некомпетентность выйдет наружу. Люди поймут, что МЫ только выставляемся, а за спиной у НАС – никаких твердых познаний. • У НАС были бессознательные претензии на любовь, справедливость, интерес, знания, скромность и т.п. • НАШИ самообвинения ударяли не столько по существующим затруднениям, сколько по мотивации что-либо сделать. • МЫ хотели узнать себя и/или искали у себя провинности, и/или же в НАС присутствовали оба влечения. • "Да, я дал ему совет, может быть, даже хороший совет. Но я сделал это без радости. Часть меня была недовольна, что пришлось побеспокоиться". • "Я сделал это, наверное, только чтобы порадоваться превосходству над ним, а может быть, и вообще отделался насмешкой, чтобы не забираться глубже в его ситуацию" • МЫ использовали самообвинения, чтобы получить утешения и избежать обвинений и наказания. • МЫ сосредотачивали свои самообвинения на внешних неблагоприятных условиях, неподконтрольных данной личности. • МЫ упрекали себя за временные неудачи в своей карьере. • МЫ полностью отдавали себе отчет, что перед НАМИ неподконтрольные НАМ препятствия. • Обсуждая ситуацию с друзьями, МЫ указывали на эти неприятные обстоятельства, но как бы защищаясь, словно для того, чтобы смягчить свое чувство вины и отстоять свою невиновность. • Если друзья спрашивали НАС, что же именно МЫ могли бы сделать иначе, МЫ не могли сказать ничего конкретного. • Никакие тщательные выяснения, уговоры, подбадривания не помогали против самоупреков. • МЫ хватались за любые трудности или неприятности, чтобы оправдаться: МЫ сделали все возможное, просто лез вон из кожи. Но другие (или ситуация, или внезапное несчастье) все испортили. • МЫ ограждались от нападок самоосуждения за то, что не являлись своим идеальным я. • МЫ некоторой степени сознавали свои трудности, но упоминали их вскользь, забывали о них или слегка их приукрашивали. • МЫ старались "беречь" себя и перекладывать ответственность на обстоятельства. • НАША самозащита не помогала избавиться от самообвинений, по крайней мере, на сознательном уровне, потому что, МЫ не считали эти внешние факторы неподконтрольными. Или, точнее, они не должны быть неподконтрольными. • МЫ считали, что все, что идет не так, бросает на НАС тень и разоблачает НАШИ позорные ограничения. • МЫ мучились от чувства вины, оставаясь неспособным связать ее с чем-то определенным. • В своем отчаянном поиске причины МЫ дошли до идеи, что это, видимо, вина за что-то, совершенное в предыдущем воплощении. • Иногда у НАС появлялись более конкретные самообвинения, и МЫ начинали верить, что теперь узнали, почему МЫ себя ненавидим. • "я не интересуюсь другими людьми и мало что для них делаю". • МЫ очень старались изменить свою установку и надеялись, что тем самым избавимся от ненависти к себе. • МЫ ненавидели себя не потому, что НАШИ упреки к себе отчасти верны, напротив, МЫ обвиняли себя потому, что ненавидили себя. • МЫ не отомстили – значит, МЫ размазня. • МЫ отомстили – значит, МЫ скотина. • МЫ кому-то помогли – значит, МЫ простофиля. • МЫ не помогли – значит, МЫ эгоистичная свинья и т.д. и т.п. • Если МЫ выносили самообвинения вовне, то были уверены, что все окружающие приписывают всем НАШИМ поступкам нехорошие мотивы. • Это чувство было настолько реальным для НАС, что МЫ негодовали на окружающих за несправедливость. • Для защиты МЫ носили жесткую маску, чтобы никто никогда не догадался о том, что делается внутри НАС, по НАШЕМУ лицу, голосу или жестам. • Для НАС на сознательном уровне все окружающие были очень милы. • МЫ осознавали, что постоянно чувствуем себя под подозрением, и жили в постоянном страхе, что в любой момент на НАС может упасть меч каких-то ужасных обвинений. • МЫ тратили лучшие силы, тщетно пытаясь защититься от неведомых и неправедных судий, впадая во все большую и большую безнадежность. • НАШЕ пассивное перемещение вместе с течением, отсутствие самостоятельности и роста – все то, что Фромм называет "пустой, однообразной жизнью, бесплодной, лишенной любви и плодотворного начала". Любой человек, живущий так, обречен чувствовать себя виновным, как показывает Фромм, и по веской причине: это его вина. • МЫ всегда выискивали кого-то, кто разрешил бы НАШИ проблемы, вместо того чтобы обратиться к себе, к своим собственным силам. • НАША установка по отношению к своей виновности в свою очередь неконструктивна, а она именно такова, потому что МЫ выстраивали ее в духе ненависти к себе. • МЫ не чувствовали, что это МЫ сам беспощадно себя обвинениям. • МЫ обвиняли себя за действия или установки, которые при внимательном рассмотрении кажутся безвредными, законными и даже желательными. • МЫ заклеймили разумную заботу о себе как баловство; наслаждение едой как обжорство; внимание к собственным желаниям вместо слепых уступок другим как бесчувственный эгоизм; посещения аналитика, в которых МЫ нуждались и могли себе позволить, как мотовство; отстаивание своего мнения как нахальство и т.п. • Только тот, кто гордится своим аскетизмом, обвинит себя в "обжорстве"; только тот, кто гордится смирением, заклеймит уверенность в себе как эгоизм. • МЫ использовали самообвинения в борьбе против проявлений подлинного я, пытаясь дискредитировать и подорвать движение к здоровому росту. • Порочный характер самообвинений (как и любой формы ненависти к себе) взывает к мерам самозащиты. • Как только МЫ сталкивались с одним из своих затруднений, МЫ уходили в глухую защиту. • МЫ праведно негодовали, чувствовали и спорили из-за того, что НАС не поняли. • МЫ реагировали на что-либо так, словно НАМ швырнули жестокое обвинение, столь страшное, что МЫ не могли спокойно исследовать его. • МЫ слепо сражались против чего-либо всеми средствами, которые находились в НАШЕМ распоряжении: увиливали от него, возлагали вину на других, каялись, продолжали обвинять и оскорблять кого-либо. • Необходимость обороняться против любых самообвинений препятствует развитию способности к конструктивной самокритике и тем самым снижает вероятность, что мы научимся чему-нибудь на ошибках. • НАША совесть неусыпно охраняла главные интересы нашего истинного я. • Самообвинения, напротив, исходят из невротической гордости и выражают недовольство возгордившегося я тем, что личность не соответствует его требованиям. Они не служат истинному я, а направлены против него, на то, чтобы его раздавить. • Тяжесть на душе, угрызения совести могут быть чрезвычайно конструктивными, поскольку заставляют разобраться, что же было неверного в конкретном действии или реакции, или даже во всем образе жизни. • Мы честно пытались посмотреть на причиненный вред или ошибочную установку, которые обращало на себя наше внимание, не преувеличивая и не преуменьшая их. • Мы пытались выяснить, что же в нас ответственно за них, и работали над тем, чтобы в конечном счете изжить это, насколько получится. • НАШИ самообвинения выносили НАМ приговор, заявляя, что вся личность – дрянь. • Наша совесть – нравственная инстанция, служащая нашему росту, а самообвинения безнравственны по происхождению и по воздействию, поскольку не позволяют человеку трезво исследовать свои недостатки и тем самым препятствуют росту его личности. • "Авторитарная совесть", которую определяют как "интернализованный страх перед авторитетом (властью)" • Есть разнообразные пути подрыва самоуважения, уверенности в себе, куда входят самоумаление, пренебрежение к себе, сомнение в себе, недоверие к себе, высмеивание себя. • Чувствует ли человек себя виноватым, потому что поставил себе нечто в вину, или он чувствует себя неполноценным, никчемным, презренным, потому что относится к себе с пренебрежением. • НАШЕ презрение к себе было в основном направлено против любого стремления к улучшению или достижению и было скрыто за ненарушимым фасадом высокомерной уверенности в своей правоте. • "Просто смех! Гадкий утенок пытается хорошо выглядеть!" • "Тщеславный осел! Что позволяет тебе думать, что ты вообще можешь писать статьи!" • НАШУ установку на недоверие к себе, МЫ часто называли, как "скромность" . • "Это самое малое, что я мог сделать". • "Я делаю это, только чтобы произвести впечатление". • НАШЕ презрение к себе оставалось непонятым окружающими, а вот определенные порожденные им страхи часто были совершенно очевидны. • НАШЕ отречение от своих ценных качеств и достижений или недоверие к ним было пагубно для развития или восстановления уверенности в себе. • НАШЕ презрение к себе сказывалось на поведении в целом. • МЫ слишком мало ценили свое время, проделанную или предстоящую работу, свои желания, мнения, убеждения. • МЫ утратили способность относиться серьезно к любому своему делу, слову или чувству, и удивлялись другому подходу. • У НАС развилась установка на циничное отношение к себе, которая, в свою очередь, распространялась на мир вообще. • Более откровенно НАШЕ презрение к себе проявлялось в приниженном, раболепном или извиняющемся поведении. • Другие формы ненависти к себе, самооплевывание может проявиться в сновидениях. • МЫ снились себе в виде отхожего места, какого-то противного животного (таракана или гориллы), гангстера или жалкого клоуна и/или т.п. • НАМ снились дома с роскошным фасадом, грязные внутри, как свинарник, или развалюхи, которые невозможно починить, снились половые отношения с каким-то мерзким, поганым партнером, снились, что кто-то публично над ним издевается и т.д. • У нас была навязчивая потребность сравнивать себя с каждым встречным, и всегда не в свою пользу. • МЫ считали, что другие всегда производят большее впечатление, больше знают, интереснее, красивее, лучше одеты; у них есть преимущества молодости (старости), у них лучшее положение и он важнее и т.п. • Сравнивая себя с кем-либо, МЫ не обдумывали этого; а если и обдумывали, чувство сравнительной неполноценности не исчезало. • Проводимые сравнения были не только несправедливы к НАМ; они зачастую были бессмысленны. • Почему нужно сравнивать немолодого человека, который может гордиться своими достижениями, с молодым, который лучше танцует? • Почему тот, кто никогда не интересовался музыкой, должен чувствовать себя неполноценным рядом с музыкантом? • МЫ имели бессознательные требования превосходства над другими во всех отношениях. • МЫ считали, что НАМ Надо превзойти всех и во всем, в связи с этим, любое "превосходство" качеств или умений другого не могло не тревожить и должно было вызывать приступ самооплевывания. • МЫ использовали какие-либо "блестящие" качества других, как только встречали их, чтобы укрепить и поддержать свой жестокий самокритицизм. • МЫ испытывали какой-либо ужас перед соревнованием в чем-либо и с кем-либо. • НАШ ужас перед соревнованием был результатом пренебрежения к себе. • МЫ испытывали уязвимость в человеческих взаимоотношениях. • Презрение к себе делало НАС сверхчувствительными к критике и отвержению. • При малейшей провокации или даже без нее МЫ чувствовали, что другие смотрят на НАС сверху вниз, не принимают НАС всерьез, не ищут НАШЕГО общества, фактически – пренебрегают НАМИ и т.п. • НАШЕ презрение к себе, многое добавляло к НАШЕЙ глубокой неуверенности в себе и, следовательно, не могло не порождать в НАС глубокую неуверенность в отношении к НАМ других людей. • Неспособные принять себя такими, какие МЫ есть, МЫ не могли поверить, что другие, зная НАС со всеми НАШИМИ недостатками, могут принять НАС дружески или уважительно. • МЫ чувствовали на более глубоком уровне, звучали еще более решительно и доходили до непоколебимой уверенности, что другие просто презирают НАС. • На сознательном уровне, МЫ не отдавали себе отчета даже в капле презрения к себе. • Вынося презрение к себе вовне, МЫ портили все НАШИ отношения с людьми. • МЫ доходили до неспособности принимать за чистую монету любые добрые чувства к НАМ других людей. • В НАШЕМ сознании комплимент превращался в саркастическое замечание; выражение сочувствия – в снисходительную жалость. • НАС хочет видеть знакомый – это потому, что тому что-то нужно. • Другие выражают симпатию к НАМ – это только потому, что они не знают его лучше, потому что они сами ни на что не годятся, или потому, что МЫ им были или можем быть полезны. • Случайности, в которых не было никакого злого умысла, МЫ толковали как свидетельства презрения к себе. • Кто-то не поздоровался с НАМИ на улице или в театре, не принял НАШЕ приглашения, не ответил НАМ немедленно – все это не может быть ничем иным, как только пренебрежением. • Кто-то позволил себе добродушно пошутить на НАШ счет – он явно намеревался НАС унизить. • Возражение или критика в ответ на НАШЕ предложение или действия не принимались как честная критика данного предложения или действия, а также становятся свидетельством презрения к НАМ. • МЫ принимали за данность, что другие относятся к НАМ именно пренебрежительно, и даже гордились своим "реализмом". • "Мне всегда было настолько очевидно, что Вы смотрите на меня сверху вниз, что я не считал даже нужным упоминать об этом или надолго об этом задумываться" • Когда вынесенное вовне презрение к себе ощущается как несомненная реальность, можно понять искаженное восприятие отношений с людьми, поскольку установки других людей, особенно изъятые из контекста, всегда допускают разные интерпретации. • МЫ были бессознательно заинтересованы относиться к другим, как к своим оскорбителям. • Хотя МЫ и считали, что НАС отвергают и пренебрегают НАМИ, и это было болезненно для НАС, как было бы и для любого, но все же менее болезненно, чем взглянуть в лицо собственному презрению к себе. • Другие не могут ни отнять наше самоуважение, ни подарить нам его. • МЫ чувствовали себя униженными потому, что нечто задело НАШУ гордость, и/или потому, что МЫ вынесли вовне свое презрение к себе. • Если человек реагирует мстительностью на то, что показалось ему неуважением, в картине преобладает раненая гордость. • Если в результате той же провокации он становится жалким и пытается снискать расположение – это наиболее ясное проявление презрения к себе. • Находясь в тисках презрения к себе, МЫ часто "проглатывали оскорбления". • МЫ не понимали вопиющего издевательства над собой, будь то унижение или эксплуатация. • Даже если кто-либо обращал НАШЕ внимание на это, МЫ были склоны сгладить или оправдать поведение обидчика. • МЫ были убеждены, что МЫ не заслуживаем лучшего обращения. • МЫ испытывали потребность облегчить или уравновесить презрение к себе вниманием, уважением, признанием, восхищением или любовью других. • МЫ испытывали потребность в торжестве, и это могло доходить до всепоглощающей жизненной цели. • НАШ результат – тотальная зависимость от других в своей самооценке: она поднимается и падает вместе с расположением других к НАМ. • МЫ считали, что должны сохранить Наш возвышенный образ себя, потому что считали его единственно возможным выходом, альтернативой покорности террору презрения к себе. • Презрение к себе мешало НАМ найти себя. • Пока НАШ презренный образ себя реален для НАС, НАШЕ «я» кажется НАМ достойным лишь пренебрежения. • НАС заставляли презирать себя, все НАШИ человеческие ограничения; НАШИ умственные способности – рассудок, память, критическое мышление, способность планировать, особые умения или дарования; любые действия, от простейших личных дел до публичных выступлений и т.п. • МЫ глубже всего презирали в себе все, что МЫ принимали за "слабость", включая любые добрые чувства к другим, любую неудачу отыграться на ком-то, любую уступку (включая разумное согласие), любое отсутствие контроля над собой или над другими и т.п. • МЫ так сильно сосредоточивались на своих несовершенствах – на шраме, недостаточно тонкой талии, на волосах, не вьющихся от природы, слабо развитой мускулатуре, недостаточно большом члене и т.п. – и снимали с себя за это очки, иногда до того, что терпеть не могли глядеться в зеркало. • В НАС легко вспыхивал страх быть отвратительным для других. • МЫ тратили большое количество времени, денег и размышлений на волосы, лицо, платья, шляпы и т.п. • Если НАШЕ презрение было сосредоточено на каких-то особенностях – на носе, груди, избыточном весе, оно могло довести до радикального "лечения", вплоть до операций или сбрасывания веса насильственными методами. • МЫ вмешивали НАШУ гордость даже в разумную заботу о коже, осанке, одежде. • МЫ были так глубоко убеждены в своем безобразии или омерзительности, что любая попытка улучшить свою внешность казалась НАМ смешной. • Достаточно ли хороша моя внешность, чтобы меня любили. • Есть ли у меня качества, за которые меня можно любить. • Тем, что у тебя милые и приятные качества, не прославишься, но можно прославиться исключительно "правильной" фигурой или идеально "правильным" платьем. • Любые вопросы о внешности приобретали для НАС необычайную важность. • Пренебрежение к своему уму, в результате которого МЫ чувствовали себя глупыми, соответствовало гордости всемогущества НАШЕГО разума. • Страх быть агрессивным препятствовал НАШЕМУ критическому мышлению; вследствие НАШЕГО общего нежелания принимать на себя обязательства, НАМ было трудно прийти к определенному мнению. • НАША непреодолимая потребность казаться всемогущими вредила НАШЕЙ способности к обучению. • НАША общая тенденция затемнять личные вопросы затемняла и ясность мышления: как люди, ослепившие себя по отношению к своим внутренним конфликтам, МЫ могли не обращать внимания и на другие виды противоречий. • МЫ бывали слишком зачарованы славой, которой НАМ надо добиться, чтобы в достаточной мере интересоваться работой, которую МЫ выполняли. • "Ваш интеллект в совершенном порядке – а как обстоит дело с интересом, смелостью; что можно сказать обо всем том, что должно входить в Вашу способность работать?" • МЫ были не заинтересованы в том, чтобы освободить себе доступ к собственному уму; НАС интересовали абсолютные возможности "образцового ума". • Люди, имеющие подлинные интеллектуальные достижения, иногда чувствуют, что лучше настаивать на своей глупости, чем открыто признавать свои стремления, потому что им любой ценой надо избежать опасности быть осмеянными. • С тихим отчаянием МЫ принимали собственный приговор, отвергая свидетельства и уверения в противоположном. • Процесс самоуничижения с разных сторон нарушает активное преследование любых интересов. Его влияние может предшествовать любой деятельности, сопутствовать ей и наступать вслед за нею. • МЫ, поддаваясь презрению к себе, могли чувствовать такую обескураженность, что НАМ не приходило в голову, что МЫ могли бы сменить свой стиль одежды, говорить на иностранном языке, выступать перед публикой и т.п. • МЫ начинали что-либо и бросали при самом первом затруднении. • НАМ было страшно перед выступлением или во время его (страх перед сценой). • Запреты и страхи – итог дилеммы, а ее суть – потребность в широком признании с одной стороны, и активное пренебрежение собой (или самоуничижение) – с другой. • "Кто угодно мог достичь того же самого, не прилагая столько труда". • "На этот раз сошло, а в следующий раз освищут". • МЫ имели привычку фрустрировать себя • Человек, умеющий хорошо организовать свою жизнь, воздерживается от определенных действий или удовольствий. Но он делает это только потому, что другие цели важнее для него, и, следовательно, им уделяется внимание в первую очередь. • Молодожены могут лишать себя каких-то удовольствий, потому что хотят накопить на собственный дом. • Ученый или художник, преданный своей работе, ограничивает свою светскую жизнь, потому что ему дороже покой и возможность сосредоточиться. • МЫ считали, что все НАШИ желания, одинаково равны и, ни от одного нельзя отказаться. • НАШИ компульсивные влечения, конфликты, псевдорешения этих конфликтов, НАШЕ отчуждение от себя не позволяло НАМ осуществить заложенные в НАС возможности. • МЫ часто испытывали фрустрацию, потому что оставалось невыполненным НАШЕ требование обладать неограниченной мощью. • НАШИ фрустрации реальные или вымышленные, не являлись результатом намерения фрустрировать себя. • НАША потребность в выражениях дружбы и одобрения фактически (но не намеренно) влекла за собой фрустрацию подлинного я, его непосредственных чувств. • МЫ должны как-то подладиться к другим. И то, что при этом МЫ сами себя многого лишаем, хотя и является жестокой депривацией, по сути – лишь неприятный побочный продукт процесса. • Тиранией Надо на самом деле МЫ лишали себя свободы выбора. • Самообвинениями и презрением к себе отбирали у себя самоуважение. • Нельзя, налагаемые на радость, это сокрушение надежд и устремлений. • Нельзя, сказанные любой радости, разрушают невинность наших желаний, наших действий, когда мы хотим или делаем то, что входит в наши истинные интересы и тем самым обогащает нашу жизнь. • МЫ хотели пойти погулять, а внутренний голос говорил: "Ты этого не заслужил". • "У тебя нет права на отдых, на хождение по кинотеатрам, на покупку платья". И даже более того: "Хорошие вещи не для тебя". • Внутренний голос говорил – "Ты просто лентяй – Нет, я правда устал. – Ну нет, это просто распущенность, так из тебя никогда ничего не выйдет". После таких метаний МЫ или отдыхали с чувством вины, или вынуждали себя продолжать работу, в обоих случаях не извлекая для себя ничего хорошего. • Чем больше МЫ себя осознавали, тем отчетливее МЫ воспринимали эти внутренние Нельзя. • НАШИ табу на радость были скрыты за фасадом "сознательности", социальной ответственности: "Пока люди живут в трущобах, у меня не должно быть хорошей квартиры... Пока люди умирают с голоду, я не могу тратиться на всякие яства..." • МЫ могли радоваться чему-либо, только деля это с другими. • Для многих людей разделенная радость – двойная радость. • МЫ не умели чем-либо наслаждаться в одиночку. • МЫ были настолько скупы на траты для себя, что не могли даже потратить силы на подыскивание для этого рационализации. • И в то же время, МЫ щедро тратились на вещи, нужные для престижа, например, много жертвовали на благотворительность, устраивали вечера, покупали антиквариат, ничего для НАС не значащий и т.п. • МЫ действовали, как будто НАМИ управлял закон, повелевающий рабски прислуживать славе, но запрещающий все, что "только" увеличивает НАШИ удобства, счастье, духовный рост. • "За это придется заплатить". "Тебе не придется ей долго радоваться". • Несмотря на действительные улучшения, голос будет говорить: "Ты никогда не преодолеешь свою зависимость (или свою панику); никогда не освободишься". • Мы на что-либо отвечали страхом или неистово требовали, чтобы НАС уверяли, что МЫ выздоровеем, успокаивали, говоря, что лечение помогло другим и т.д. • Когда сокрушение НАШИХ надежд распространялось на все сферы жизни, у НАС возникало чувство мрачной обреченности. • "Оставь надежду, всяк сюда входящий" • Откат назад в ответ на улучшения, которые невозможно отрицать, случалсяс такой регулярностью, что его можно предсказывать заранее. • МЫ чувствовали себя лучше, забыли думать о своей фобии, увидели важную связь, которая указывала НАМ на выход, – и скатывались вниз, глубоко обескураженные и подавленные. • МЫ отказались от всего существенного в жизни, впадали в жестокую панику и находились на грани самоубийства каждый раз, когда осознавали в себе ценное качество. • Если бессознательная решимость задержать свое развитие укоренена глубоко, МЫ можем отвергать любые заверения, делая саркастические замечания. • "Ты дрянь и никогда ничего не достигнешь". • МЫ ставили табу на любое свое устремление: не только на возвышенные фантазии, а на любое стремление, подразумевающее, что МЫ обратимся к собственным ресурсам или станем лучше и сильнее. • "Кто ты такой, чтобы хотеть играть, петь, иметь жену? Ты никогда ничего не будешь из себя представлять". • Несмотря на НАШ ум, интеллигентность, прилежание, МЫ никогда не думали о будущем. • "О, я думаю, что всегда заработаю себе на жизнь". • МЫ делали дело (пусть и в мучениях), но были вынуждены удерживать этот факт от осознания и были неспособны считать находки своими и радоваться им. • МЫ не осмеливались заняться чем-нибудь новым, не ждали ничего от жизни, ставили перед собой слишком малые задачи и, следовательно, жили ниже своих возможностей и душевных сил. • МЫ жаловались, что, если бы не НАША жена, начальство, безденежье, погода, политическая ситуация и т.п., МЫ были бы счастливейшим человеком на земле. • МЫ очень часто чувствовали покой и довольство, потому что примирились с собой, несмотря на то, что ни одна из НАШИХ внешних трудностей не отпала. • Причинение себе мучений, терзание себя – тоже побочный продукт ненависти к себе, отчасти неизбежный. • Пытались ли МЫ подхлестнуть себя к достижению невозможного совершенства, швыряли себе обвинения, пренебрегали собой или фрустрировали себя, МЫ всем этим мучали себя. • У НАС есть или может быть намерение мучить себя • МЫ сомневались в себе в результате НАШИХ внутренних конфликтов и это проявлялось в бесконечных и бесплодных внутренних диалогах, в которых МЫ пытались защититься от собственных обвинений и/или они были выражением ненависти к себе, чья цель – подорвать почву под НАШИМИ ногами. • За отсрочку решений или действий могут быть ответственны многие факторы, такие как общая инертность или всесторонняя неспособность на чем-то остановиться, выбрать свою позицию. • МЫ понимали, что отложенные дела часто разрастаются и что на самом деле МЫ можем причинить себе промедлением серьезные страдания. • Когда из-за своих отсрочек МЫ действительно попадали в неприятную или угрожающую ситуацию, то иногда говорили себе с явным торжеством: "Так тебе и надо". • МЫ злорадствовали по поводу причиненных себе неприятностей. • МЫ замечали, что НАШЕ крохоборство – не просто "зажатость", а некое удовольствие, иногда дорастающее почти до страсти. • МЫ не только боялись многих вещей, но и, пугали себя ими довольно жестоким образом. • МЫ превращали першение в горле в туберкулез, понос – в рак, растяжение – в полиомиелит, головную боль – в опухоль мозга, приступ тревоги – в сумасшествие. • При первых легких признаках беспокойства или бессонницы МЫ говорили себе, что у НАС начинается новый цикл паники, и что каждую ночь после этого НАМ будет становиться все хуже и хуже, пока не дойдет до нестерпимого ужаса. • "сладостная пыткя, которой наслаждаюсь". • МЫ считали, что у НАС должно быть абсолютное здоровье, уравновешенность и бесстрашие. Малейший знак противоположного делал НАС беспощадными к себе • У НАС бывала время от времени компульсивная потребность или фантазии о причинении мучений другим. • МЫ был физически сильны и здоровы, но когда испытывали отчаяние и презрение по поводу своих душевных затруднений, МЫ обзывали себя калекой. • МЫ испытывали мстительное наслаждение, мучая себя; • МЫ отождествляли себя с презренным «я» и, могли только так достичь полового удовлетворения. • фактически МЫ всегда и мучитель и жертва, и получаем удовольствие, как унижаясь, так и унижая. • МЫ испытывали тайное намерение мучить себя. • НАШЕЙ вершиной ненависти к себе являлись беспримесные и непосредственные саморазрушительные импульсы и действия. Они могли принимать форму обострений или быть хроническими, открыто насильственными или медленно подтачивающими, сознательными или бессознательными, могли осуществляться или оставаться воображаемыми. Они могли касаться главных или второстепенных вопросов. Их конечная цель – физическое, психическое и духовное саморазрушение. • Физическое насилие против себя, в общем, ограничено психозами. • МЫ имели"вредные привычки" – грызение ногтей, расчесы, вечная спешка при сборах, выдергивание волос и т.п. • МЫ жили воображением до такой степени, что презирали реальность, включая реальность себя самого. • МЫ испытывали безумный порыв вырвать себе глаза, перерезать себе глотку или воткнуть нож себе в живот и выпустить кишки и т.п. • МЫ временами испытывали позывы к суициду (НАС тянуло спрыгнуть с балкона или с обрыва и т.д.), позывы, которые возникали при сходных условиях и казались неизвестно откуда взявшимися. • НАШИ саморазрушительные импульсы могли оставаться и актуализироваться в "отчаянности" при езде, плавании, скалолазании, в спешке и т.п., когда физические возможности не позволяли спешить. • МЫ бессознательно, но систематически разрушает свое здоровье пьянством или наркотиками, и испытывали постоянную потребность в алкоголе и/или наркотике. • МЫ разрушили свое здоровье каторжным трудом, пренебрежением ко сну и злоупотреблением кофе. • НАША потребность в славе вогнала НАС в долги настолько, что НАШ чрезмерный труд был отчасти следствием неправильного образа жизни. • "в плохом настроении" нам чаще случалось порезаться, оступиться и упасть, прищемить палец. • МЫ бросали свое какое-либо занятие тогда, когда у НАС что-то начинало что-то получаться. И мы говорили, что это было не то, чего НАМ "на самом деле" хотелось. • МЫ теряли или бросали одно рабочее место за другим, разрывали одни отношения за другими. • НАМ часто казалось, что МЫ жертва несправедливости и черной неблагодарности. • МЫ делали все, чтобы навлечь на себя своими постоянными пререканиями и приставаниями тот самый исход, которого МЫ так боялись. • МЫ часто доводили начальника или друга до того, что он (или она) больше не могли НАС выносить. • В большей или меньшей степени, грубо и тонко, целостность НАШЕЙ личности нарушалась вследствие невротического развития. • НАШЕ отчуждение от себя, неизбежные бессознательные претензии, неизбежные бессознательные компромиссы, обязанные неразрешенным конфликтам, презрение к себе – все эти факторы вели к ослаблению нравственного начала, ядро которого составляло пониженная способность быть искренним с собой. • МЫ пренебрегали своей внешностью, позволяли себе быть неопрятным, грязным и жирным, МЫ слишком много пили, а спали слишком мало, НАМ было наплевать на свое здоровье – МЫ не обращались к зубному врачу и т.д. • МЫ слишком много или слишком мало ели, не ходили гулять, пренебрегали своей работой или любыми своими серьезными интересами, становились ленивыми. • МЫ вступали в случайные связи или предпочитали общество пустых или опустившихся людей. • МЫ стали ненадежными в денежном отношении, начали бить жену и детей, лгать или воровать. • МЫ позволяли себе «пуститься во все тяжкие». • МЫ были так переполнены презрением к себе и безнадежностью, что НАШИ конструктивные силы не могли больше противостоять воздействию саморазрушительных влечений. • НАШИ саморазрушительные влечения достигали полного размаха и выражались в решении (в основном бессознательном) об активной деморализации. • МЫ растратили большую часть своей жизни, плывя по течению, МЫ повернулись спиной к идеалам, став циничными. • "Во мне есть много красивого и хорошего, своим презрением к себе и направленной на себя деструктивностью я могу действительно разрушить собственную личность; предпринятые мной против этих влечений меры неэффективны; хотя я хочу спасти себя, я избегаю реальной борьбы и некоторым образом принимаю участие в работе деструктивных влечений". • В своих сновидениях мы были ближе к своей реальности. • Только когда ослабевала НАША безнадежность и сила презрения к себе, неконструктивная жалость к себе превращалась в конструктивное сочувствие к себе. • МЫ ощущали подлинного себя и желание внутреннего спасения. • НАШЕЙ реакцией на процесс сползания в бездну мог быть и леденящий ужас. • МЫ чувствовали себя беспомощной добычей этой беспощадной силы. • В сновидениях и ассоциациях эта сила появлялась в виде многих выразительных символов маньяка-убийцы, Дракулы, чудовищ, Белого Кита, привидений. • Этот ужас являлся ядром многих, иначе не объяснимых страхов, таких, как страх перед неизведанной и опасной морской глубиной, страх перед привидениями, перед чем-то загадочным, перед любым деструктивным соматическим процессом – отравлением, глистами, раком. • МЫ входили в тот ужас, который многие испытывают перед всем неосознаваемым, а потому загадочным. • НАШ ужас был центром паники, не имеющей видимых причин. • В своем стремлении к Бесконечному и Абсолютному МЫ начинали разрушать себя. Заключая сделку с Сатаной, обещающим НАМ славу, МЫ вынуждены были отправиться в ад – в ад внутри самого себя. • "совесть" в обычном смысле означает три совершенно разные вещи: 1. непреднамеренное (не сознательное) внутреннее подчинение внешнему авторитету (власти) с сопутствующим страхом разоблачения и наказания; 2. уличающие самообвинения; 3. конструктивное недовольство собой. • МЫ имели фантазии: 1. при мастурбации, простирающиеся от унижений до пыток; 2. мастурбацию, при которой царапали или били себя; 3. выдергивание волос; 4. хождение в тесной обуви; 5. болезненные позы, половой акт, при котором НАС должны ругать, бить, связывать, заставлять выполнять лакейские или отвратительные задачи, прежде чем МЫ сможем достичь сексуального удовлетворения и т.п. • Ярмо - Символизирует союз, контроль, равновесие, дисциплину, послушание, рабство, унижение, тяжелый труд, терпение. • Фрустрация (от лат. frustratio – обман, тщетное ожидание) — негативное психическое состояние, обусловленное невозможностью удовлетворения тех или иных потребностей. Это состояние проявляется в переживаниях разочарования, тревоги, раздражительности, наконец, отчаянии. Эффективность деятельности при этом существенно снижается. • Самообвинения. • отчуждение от себя. • Власть и упорство ненависти • Ненависть к себе активная и пассивная. • самоумаление, • чувство неполноценности, • неспособность радоваться, • прямые саморазрушительные действия, • мазохистские склонности. • безжалостные требования к себе, • беспощадные самообвинения, • презрение к себе, фрустрация себя, • мучение себя и саморазрушение. • "Растет моя горечь" -Христиан Моргенштерн • Я стану жертвой самого себя – • Во мне живет другой, тот, кем я мог бы быть, • И он меня пожрет в конце концов. • Он словно конь, что вскачь летя, • Волочит по земле беднягу, к нему привязанного, • Словно колесо, в котором я верчусь, не взвидя света. • Он фурии подобен, что вцепилась • В окаменевшую от страха жертву. Он – вампир, • Мне сердца кровь сосущий каждой ночью
Свернуть
Отчуждение от себя
Отчуждение от себя
Отказаться от я, от себя – все равно что продать душу • МЫ утрачивали ощущение себя собой, при амнезии, деперсонализации и т.д. • МЫ, не находясь в состоянии сна и не имея органического поражения головного мозга, не знали, кто МЫ, где МЫ, что делаем или что делали. • МЫ жили, словно в тумане. • Ничто для НАС не было ясно. • Не только НАШИ собственные мысли и чувства, но и другие люди и смысл различных ситуации были подернуты дымкой. • МЫ были достаточно проницательными наблюдателями по отношению к другим, могли ясно определить масштаб ситуации или направление мысли другого; но любое восприятие (касается ли оно отношений с людьми, или восприятия природы и т.п.) не находило доступа к НАШИМ чувствам, а внутреннее переживание не находило пути к осознанию. • МЫ страдали от случайных частичных "выпадений из памяти" или "слепых пятен", касающихся определенных областей внешних или внутренних переживаний. • У НАС было весьма слабое ощущение собственного тела и мало чувств по отношению к нему. • Даже телесные ощущения были заторможены. • НАС спрашивали не замерзли ли у НАС ноги, и только тогда ощущение холода доходило до НАШЕГО сознания путем длительных размышлений. • МЫ не узнавали себя, неожиданно увидев себя в зеркале в полный рост. • МЫ не чувствовали свой дом своим домом – для НАС он был так же безличен, как гостиничный номер. • МЫ не чувствуют, что НАШИ деньги – это НАШИ деньги, даже если они были заработаны тяжелым трудом. • При отчуждении у НАС было стерто или затуманено все, что МЫ действительно из себя представляли, или чем МЫ владели, включая существующие для НАС связи НАШЕГО подлинного с НАШИМ прошлым и чувство непрерывности своей жизни. • МЫ постепенно отдалялись от своих собственных чувств, желаний, верований и сил. • МЫ утрачивали чувства, что МЫ сами активно определяем свою жизнь. • МЫ утрачивали ощущения себя единым органичным целым. • У НАС происходило отчуждение от самого живого, что в нас было, от подлинного я. • Подлинное я рождало в НАС"трепетную внутреннюю жизнь", непосредственность чувств, будь то радость, страстное желание, любовь, гнев, страх, отчаяние и т.п. • Подлинное я – источник непосредственного интереса и прилива энергии, "источник усилия и внимания, из которого исходят приказы воли", способность желать и надеяться; это та наша часть, которая хочет расти, развиваться, осуществиться. • Подлинное я выдавало "спонтанные реакции" на наши чувства или мысли, "приветствуя их или возражая им, одобряя или отказываясь от них, устремляясь к ним или от них, говоря им "да" или "нет"". • Наше подлинное я, когда оно сильно и активно, позволяло нам принимать решения и нести за них ответственность. • Подлинное я вело нас к истинной интеграции и явственному ощущению своей цельности, единства. • Тело и разум, дела и мысли или чувства при этом не только созвучны и гармоничны, но функционируют без серьезных внутренних конфликтов. • В противоположность искусственным средствам собирания себя воедино, приобретающими значение по мере ослабления подлинного я, истинная интеграция если и связана с каким-то напряжением, то с минимальным. • Наличное я – термин, который включает все, что МЫ представляем собой в настоящий момент: НАШЕ тело и душу, здоровье и невротизм. • МЫ хотели "познать себя"; то есть, хотели узнать себя такими, каковы мы есть. • Идеальное я – это тот человек, который живет в нашем иррациональном воображении, или тот, которым нам Надо быть, согласно предписаниям нашей невротической гордости. • Подлинное я - это "изначальная" сила личностного роста и самоосуществления, с которой мы можем вновь полностью отождествиться, когда освободимся от калечащих оков невроза. • Подлинное я - это то, на что мы ссылаемся, когда говорим, что хотим "найти себя". • Возможное я – в противоположность идеальному я, которого невозможно достичь. • Потеря себя – это "болезнь к смерти", это отчаяние – отчаяние от отсутствия у НАС сознания себя самого или отчаяние от НАШЕГО нежелания быть собой. • НАШЕ отчаяние не протестовало, не вопило о себе. МЫ продолжали жить, как будто МЫ все еще находимся в непосредственном соприкосновении со своей жизненной сердцевиной. • Любая другая утрата – работы, или ноги или т.п. – привлекало гораздо большее НАШЕ внимание. • Сама вынужденность влечения неизбежно лишала НАС независимости и спонтанности. • Как только, НАША потребность всем нравиться становилась вынужденной, искренность НАШИХ чувств шла на убыль; то же происходило и с НАШЕЙ разборчивостью. • Как только НАС влекло поработать ради славы, падал НАШ непосредственный интерес к самой работе. • Компульсивные влечения, находящиеся в конфликте между собой, еще более снижали НАШУ цельность, НАШУ способность решать и давать указания. • НАШИ псевдорешения, хотя и представляли собой попытки интегрироваться, обрести внутреннюю цельность, тоже лишали НАС независимости, поскольку делали компульсивным НАШ образ жизни. • Активное удаление от подлинного себя. • МЫ чувствовали то, что Надо чувствовать, желали то, что Надо желать, любили то, что Надо любить. • НАША тирания Надо неистово влекла НАС быть кем-то другим, а не тем, кто МЫ есть или могли бы быть. • В своем воображении МЫ и есть другие – настолько другие, что НАШЕ подлинное я в самом деле блекнет и стирается еще больше. • Вместо того чтобы прилагать собственные усилия, например, в межличностных отношениях, МЫ настаивали на том, чтобы другие приспосабливались к НАМ. • Вместо того чтобы выкладываться на работе самому, МЫ считали себя вправе требовать, чтобы кто-то другой сделал эту работу для НАС. • Вместо того чтобы самому принимать решения, МЫ настаивали, чтобы ответственность за НАС несли другие. • НАШИ конструктивные силы пропадали втуне, и МЫ действительно все меньше и меньше определяли что-либо в своей жизни. • Невротическая гордость удаляла НАС еще на шаг дальше от себя. • Поскольку МЫ стыдились того, кто МЫ есть на самом деле (своих чувств, способностей, деятельности), МЫ активно отводили свой интерес от себя самого. • Весь процесс вынесения вовне – другой активный шаг прочь от себя, наличного и подлинного. • МЫ предпринимали активные шаги против подлинного себя, выражающиеся в ненависти к себе. • Отправив подлинного себя, так сказать, в ссылку, мы становились презренными каторжниками, которым угрожало полное уничтожение. • Сама идея быть собой становилась тошнотворной и ужасной. • Ужас иногда появлялся без маски. МЫ в качестве защиты против этого ужаса "заставляли себя исчезнуть". • У НАС была бессознательная заинтересованность в том, чтобы не воспринимать себя отчетливо, чтобы сделать себя глухим, немым и слепым. • МЫ прятали правду о себе, и МЫ были весьма заинтересованы так поступать, – и это процесс, который притуплял НАШУ чувствительность к тому, где правда, а где ложь, не только в НАС самих, но и вне НАС. • МЫ были заинтересованы в том, чтобы эта неясность сохранялась, хотя на сознательном уровне могли страдать от нее. • МЫ осознавали во время анализа, что все те умные вещи, которые МЫ говорили о себе, были в действительности связаны не с НАМИ и НАШЕЙ жизнью, а касались какого-то парня, с которым у НАС мало общего, если вообще хоть что-то было; и все, что МЫ о нем выяснили, очень интересно, конечно, но никак не приложимо к НАШЕЙ собственной жизни. • Как МЫ можем рассказывать о себе без того, чтобы "быть в этом" • МЫ могли работать, проводить время с друзьями, гулять или спать с женщиной без того, чтобы быть в этом. • НАШЕ отношение к себе становилось безличным; и таким же становилось отношение к жизни в целом. • Факторы, предрасполагающие к ощущению нереальности происходящего, – это обычно жестокий удар по гордости и одновременная резкая вспышка презрения к себе, выходящие за пределы выносимого для НАС. • Мы проявляли повышенные чувства радости, энтузиазма или страдания; казались холодными, во всяком случае, укрывшимися за маской бесстрастия; НАМ казалось, что чувства утратили силу, стали плоскими, стертыми. • НАШИ осознанность, сила и род чувств определены в основном гордыней. • НАШИ искренние собственные чувства были заглушены или пришиблены, иногда до полного исчезновения. • НАШИМИ чувствами управляла гордость. • МЫ были склоны душить те чувства, которые играли против НАШЕЙ особой гордости, и раздували те, которые играли НАМ на руку. • МЫ считали себя много выше остальных, и не могли позволить себе чувствовать зависть. • НАША гордость своим аскетизмом накладывала узду на чувство радости. • МЫ гордились своей мстительностью, поэтому МЫ охотно чувствовали мстительную ярость. • Если НАША мстительность возвеличивалась и рационализировалась в терминах "справедливости", МЫ не чувствовали мстительную ярость как таковую, хоть МЫ и выражали ее так свободно, что ни у кого из окружающих не возникало никаких сомнений. • НАША гордость абсолютной стойкостью заморозила любое чувство страдания. • Но если страдание играло важную роль в рамках гордыни (как средство выражения осуждения и основа невротических требований), оно не только преувеличивалось перед другими, но и на самом деле чувствовалось глубже. • Чувство сострадания было отброшено НАМИ, когда МЫ относились к нему как к слабости, но переживалось в полную силу, если МЫ полагали сострадание божественным атрибутом. • Если гордость НАША была сосредоточена на смирении, на ощущении "мне ничего ни от кого не нужно", тогда любое чувство или потребность становились "нестерпимой мукой от сгибания в три погибели, чтобы пролезть в какую-то дыру... Если мне кто-то понравится, он может завладеть мной... Если мне что-то понравится, я стану от этого зависеть". • НАША гордость вмешивалась в искренние чувства. • "Ты дурак, раз позволяешь обмануть себя дружелюбием" • МЫ избавлялись от дружеских чувств. • какая-либо картина возбуждала в НАС горячий, пылкий энтузиазм. Но НАША гордость искажала и это чувство, когда МЫ думали про себя: "Никто другой не может ценить живопись, так как ты". • Гордость играла роль цензуры, поощряя осознание чувств или препятствуя ему. • Гордость управляла НАШИМИ чувствами и на более глубокой основе. • Чем больше гордость захватила власти, тем больше МЫ были способны к эмоциональному ответу жизни только с позиций гордости. • Мы словно захлопнули свое подлинное я в звуконепроницаемой комнате, и до НАС доносится один только голос гордости. • НАШЕ чувство удовольствия или неудовольствия, удрученности или приподнятости, симпатии или антипатии к людям – это, в основном, ответ НАШЕЙ гордости. • Страдание, которое МЫ испытывали осознанно, – было страданием НАШЕЙ гордости. • Для НАС было достаточно убедительно, что МЫ реально страдаем от неудачи, от чувства вины, одиночества, безответной любви, но это страдало НАШЕ возгордившееся я. • Возгордившееся я страдало, потому что считало, что НАМ не удалось достичь самой вершины успеха, довести нечто до непревзойденного совершенства, быть неотразимо привлекательным, всегда страстно желанным для всех и/или оно страдало, потому что считало, что НАМ положены успех, популярность и т.п., коих не предвиделось. • Только когда НАША гордыня утихала, МЫ начинали чувствовать истинное страдание. • Только тогда МЫ чувствовали сострадание к себе, которое было способно подвигнуть НАС на то, чтобы сделать что-то полезное для себя. • Жалость к себе, которую МЫ чувствовали до этого, была, скорее, пьяными слезами возгордившегося я, почувствовавшего себя обиженным. • Но одно лишь истинное страдание способно расширить и углубить наши чувства и открыть наше сердце страданию других. • МЫ вместо того чтобы страдать от ущемленного тщеславия, стали испытывать истинное страдание. • Иногда даже ответы своей гордости МЫ переживали только через других. • МЫ не чувствовать себя униженными высокомерием или пренебрежением друга, а чувствовали стыд при мысли, что НАШ брат или коллеги сочтут это унижением. • У НАС, жестоко искалеченных эмоционально, были определенные сильные и искренние чувства, такие как чувство к природе или к музыке и т.п. • НАШЕМУ подлинному я была отпущена определенная мера свободы. • Но даже если НАША любовь и нелюбовь в основном были подчинены НАШЕЙ гордости, в них все равно могла сохраниться частица искренности. • У НАС было общее обеднение эмоциональной жизни: уменьшение искренности, непосредственности, глубины чувств или по сокращение числа возможных чувств. • МЫ не относились к своей эмоциональной ущербности как к расстройству, а напротив, гордились ею. • МЫ были серьезно озабочены ростом своего эмоционального омертвения. • МЫ понимали, что НАШИ чувства все больше носят характер реакций. • Не занятые ответами на дружелюбие или враждебность, НАШИ чувства бездеятельны, они молчат. • НАШЕ сердце не устремлялось само к красоте дерева или картины или т.п., и они оставались для НАС ничего не значащими. • МЫ не могли сами активно представить жизненную ситуацию другого. • МЫ с испугом осознавали, что даже реактивные чувства у НАС ослабели. • Если бы МЫ были способны открыть в себе, хоть пустяковое чувство, которое было бы настоящим, пусть скромным, но живым. • МЫ не сознавали никаких ухудшений. • Только в своих сновидениях МЫ представали при этом в виде куклы, мраморной статуи, двухмерного мультипликационного персонажа или трупа, чьи губы МЫ растягивали, чтобы получилась улыбка. • МЫ выставляли напоказ брызжущую живость и фальшивую непосредственность. • МЫ легко приходили в восторг или разочаровывались, легко поддавались любви или гневу. Но эти чувства не шли из глубины; в глубине их не было. • МЫ жили в мире своего собственного воображения и поверхностно отвечали на то, что захватывало НАШУ фантазию или задевало НАШУ гордость. • Часто на передний план выходила потребность производить на людей впечатление. • НАШЕ отчуждение от себя делало возможным изменение своей личности в соответствии с требованиями ситуации. • МЫ всегда играли какую-то роль, сами не зная того, и, как хорошие актеры, вызывали в себе чувства, подходящие к этой роли. • МЫ могли показаться искренними, играли ли МЫ праздного светского шалопая, или человека, серьезно интересующегося музыкой или политикой, или же всегда готового помочь друга или т.п. • МЫ легко входили в одну роль и легко меняли ее на другую. • МЫ считали "силой" своих чувств погоню за приключениями и возбужденное участие в них. Это было лихачество за рулем, интриги, сексуальные похождения и т.п. • НАША потребность пощекотать себе нервы, возбудиться безошибочно указывала на болезненную внутреннюю пустоту. • Только острые необычные стимулы могли пробудить хоть какой-то ответ у НАШИХ неподвижных, инертных чувств. • МЫ, вроде бы, знали, чего хотим, и НАШИ чувства были адекватны ситуации. • У НАС не только ограничен набор чувств, но все они в низком ключе и словно мелки по сути. • МЫ автоматически чувствовали то, что, в соответствии с НАШИМИ внутренними предписаниями, НАМ Надо чувствовать. • МЫ всего лишь отвечали другим тем чувством, которого от НАС ждали. • НАШИ личные Надо совпадали с Надо культуры; • Чувства, идущие от сердцевины нашего бытия, обладют непосредственностью, глубиной и искренностью; если одного их этих качеств недостает, нам следует лучше присмотреться к стоящей за этим динамике. • Энергичность при неврозе бывает очень разной – от состояния всеобъемлющей инерции (когда "нет сил", через единичные непродолжительные всплески усилий, до постоянной, даже чрезмерной энергичности. • это смещение приложения сил: от развития заложенного потенциала подлинного я на развитие фиктивного потенциала идеального я. • Чем больше сил отбирает на службу себе гордыня, тем меньше остается для конструктивного влечения к самоосуществлению. • Снедаемые честолюбием МЫ проявляли удивительную энергию, чтобы достичь высокого положения, власти и славы, а с другой стороны, у НАС не находилось времени, интереса и сил на личную жизнь и свое духовное развитие. • МЫ бессознательно отказывались использовать свои внутренние силы ради своего подлинного я, т.к. это шло вразрез с намерением НАШЕЙ ненависти к себе, которое состояло в том, чтобы давить подлинного себя. • МЫ не владели своими силами (не чувствовали свои силы своими собственными). • У НАС было чувство, что МЫ сами не являемся движущей силой своей жизни. • МЫ считали, что должны делать все, что от НАС ожидают. • МЫ на самом деле двигались в силу чужих понуканий и пинков (или того, что МЫ так истолковывали) и могли остановиться, как автомобиль с работающим аккумулятором, предоставленные самому себе. • НАС так напугала собственная гордость, что МЫ наложили табу на свое честолюбие, и должны были отрицать (перед собой) свое активное участие в том, что МЫ делали. • Даже если МЫ находили свое место в мире, МЫ не чувствовали, что это сделали МЫ сами. Главенствует чувство "так уж вышло". • НАШЕ чувство, что МЫ сами не являемся движущей силой своей жизни, в глубоком смысле соответствовало действительности из-за действия всех подобных факторов и/или НАМИ двигали в первую очередь не НАШИ желания и стремления, а НАША гордыня. • Ход нашей жизни отчасти определяли неподвластные нам внешние обстоятельства. • Нам было дано чувство направления в жизни. • Нам была дана возможность знать, что мы хотим сделать со своей жизнью. • У нас были идеалы, к которым мы стремились и на основе которых делали нравственный выбор. • НАША способность направлять свою жизнь ослабела прямо пропорционально НАШЕМУ отчуждению от себя. • МЫ двигались без цели и плана, куда вела НАША фантазия. • Пустые грезы занимали место прямой деятельности; следование случаю – место честных стремлений; цинизм служил подпоркой идеалам. Нерешительность достигала такой степени, что тормозила любые целенаправленные действия. • МЫ могли казаться очень организованными, фактически целеустремленными, поскольку НАС влекло к таким невротическим целям, как совершенство или торжество. • МЫ оказывались стиснуты противоречивыми Надо. • Тревога, которая возникала в такой ситуации, была велика, потому что НАМ было неоткуда взять другие указания, чтобы последовать им. • НАШЕ подлинное я было заключено в темницу; МЫ не могли с ним посоветоваться, и по этой самой причине МЫ были – беспомощной добычой тянущих в разные стороны Надо. • Степень беспомощности перед НАДО и страх взглянуть им в лицо не только говорят о размахе конфликтов, но еще более – об отчуждении от себя. • Отсутствие у НАС внутреннего направления не проявлялось как таковое, потому что НАША жизнь двигалась проторенным традицией путем, и МЫ могли обойтись без личных планов и решений. • Откладывание со дня на день прикрывало нерешительность. • МЫ осознавали свою нерешительность, только если возникала необходимость принять решение, которое могли принять только МЫ одни. • НАША общая природа нарушения обычно не осознавалась и приписывалась трудности того решения, которое необходимо было принять. • НАША недостаточность чувства направления укрывалась за установкой на уступчивость. • МЫ делали то, чего, по НАШИМ понятиям, от НАС ждали; становились тем, кем, как МЫ думали, другие хотели НАС видеть. • У НАС выработалась значительная проницательность относительно желаний и ожиданий других. • Обычно МЫ (вторично) возвеличивали это свое искусство, как чуткость или внимательность. • Когда МЫ начинали отдавать себе отчет в вынужденном характере такой "уступчивости" и пытались ее анализировать, МЫ обычно обращали внимание на то, что касалось личных взаимоотношений, например, на потребность угодить другим или оградить себя от их враждебности. • МЫ "уступали" в ситуациях, к которым это неприложимо, например, в аналитической ситуации. • МЫ предоставляли инициативу кому-либо и хотели узнать или догадаться, чего от НАС ждут. • МЫ поступали прямо противоположно тому, на что открыто вдохновляли НАС другие: следовать собственным интересам. • МЫ были вынуждены предоставлять другим направлять свою жизнь вместо того, чтобы взять ее в свои руки. • Предоставленные сами себе, МЫ чувствовали себя потерянными. • В сновидениях появляются такие символы, как лодка без руля, потеря компаса, путешествие без проводника по чужой и опасной стране. То, что отсутствие внутренней направляющей власти – существенный элемент НАШЕЙ "уступчивости", становилось ясно позднее, когда начиналась борьба за внутреннюю независимость. • Тревога, появляющаяся во время этого процесса, связана с отбрасыванием привычных целей, при том, что еще не хватает смелости довериться себе. • МЫ не доверяли своей способности принимать на себя ответственность. • У НАС была способность принимать на себя ответственность. • МЫ были надежным человеком, а могли брать на себя слишком мало или слишком много ответственности за других. • НАШЕ высокомерное пренебрежение ко всем законам и к любой необходимости простиралась и на НАС самих. • Тот факт, что НАШЕ развитие (принимая во внимание НАШЕ прошлое) могло пойти только в определенном направлении, НАМИ во внимание не принималось. • Неважно, насколько непреодолимыми были исключительно неблагоприятные условия, с которыми НАМ приходилось бороться, Мы Должны были сражаться с ними с неослабевающей силой, храбростью и хладнокровием. • Если МЫ не смогли, значит МЫ дрянь. • В своей самозащите МЫ жестко отрицали любую свою вину, провозглашая себя безупречными, и возлагая на других вину за любые трудности, прошлые или настоящие. • НАША гордость брала на себя функции ответственности и травило НАС презрительными обвинениями, когда НАМ не удавалось сделать невозможное. • Для НАС невозможно было принять на себя единственную имеющую значение ответственность. • МЫ были нечестны в ответах самому себе о себе и о своей жизни. • МЫ были честны в ответах самому себе о себе и о своей жизни. • У этой честности три дела: прямое признание себя таким, какие МЫ есть, без преуменьшений или преувеличений; готовность отвечать за последствия своих действий, решений и т.п., не пытаясь "вывернуться" или свалить вину на других; осознание, что решение НАШИХ проблем зависит от НАС, а не другие люди, судьба или время должны их за НАС решать. • Даже лучшая помощь со стороны не принесет пользы, если МЫ сами не делаем усилий к конструктивным изменениям. • МЫ постоянно тратили денег больше, чем могли себе позволить, несмотря на регулярную финансовую помощь • МЫ давали себе и другим множество объяснений: это ошибка НАШИХ родителей, которые никогда не учили НАС обращаться с деньгами; это ошибка НАШЕГО отца, который назначил НАМ малое содержание. • МЫ были слишком робки, чтобы попросить больше; НАМ нужны деньги потому, что НАША жена не умеет экономить, или потому, что ребенку нужна игрушка; потом идут налоги и счета от врачей – и что, разве МЫ не заслуживаем, как и всякий, немного развлечений здесь и сейчас? • У НАС была склонность считать себя обиженным. • НАШИ требования не только полностью и удовлетворительно отвечали за НАШЕ затруднительное положение, но по сути, МЫ использовали их, как волшебную палочку, чтобы устранить тот простой факт, что, по каким бы то ни было причинам, МЫ действительно тратим слишком много денег. • МЫ были в ярости на банк, который вежливо уведомлял НАС о состоянии НАШЕГО счета, были в ярости на друзей, которые не хотели ссудить НАС деньгами. • Когда дело становилось совсем плохо, МЫ ставили близких и друзей перед фактом и так или иначе вынуждали их прийти НАМ на выручку. • МЫ не усматривали той простейшей связи, что НАШИ неприятности – последствие НАШИХ нерасчетливых трат. • МЫ принимали зароки на будущее, которые вряд ли чего-то стоили, потому что МЫ были слишком заняты тем, чтобы оправдать себя и обвинить других, и не имели на самом деле в виду того, что планировали. • До НАШЕГО сознания так и не доходила трезвая мысль, что недостаток расчетливости – НАША проблема, которая по-настоящему затрудняет НАШУ жизнь, и что от НАС зависит ее решение. • МЫ испытывали бессознательное убеждение, что НАС не касается обычная причинно-следственная связь, вдруг осознавали свое высокомерие и мстительность. • МЫ просто не видели того следствия, что другие возмущены этими НАШИМИ качествами. • Если кто-то негодовал на НАС, это был неожиданный удар, МЫ считали себя обиженными и часто бывали довольно проницательными, указывая на невротические факторы (в других), которые заставляли их возмущаться НАШИМ поведением. • МЫ легко сбрасывали со счета все представленные доказательства. • МЫ считали это попыткой других рационализировать их собственную вину или уход от ответственности. • МЫ отрицали, что бессознательные силы являлись частью НАШЕЙ личности, они могли стать для НАС загадочной, пугающей до безумия властью. • И чем слабее НАШ контакт со своим подлинным я из-за таких бессознательных уверток, тем больше МЫ становились беспомощной добычей своих бессознательных сил, и тем больше и больше у НАС было настоящих причин бояться их. • И напротив, каждый шаг к собственной ответственности за весь этот свой комплекс заметно прибавлял НАМ сил. • Уход от ответственности за себя мешал НАМ увидеть и преодолеть свои проблемы. • Пока МЫ отождествляли себя со своим идеальным образом, МЫ не могли даже усомниться в его правильности. • И если на переднем плане находилась ненависть к себе, в ответ на идею ответственности за себя, МЫ могли окаменеть от ужаса, ничего из нее не извлекая. • Неспособность отвечать за себя – только одно из выражений общего отчуждения от себя. • Когда НАШЕ подлинное я "заперто" или "сослано", способность к интеграции тоже будет находиться на низком уровне. • Здоровая интеграция – результат того, что МЫ являемся самим собой, и только на этой основе она и может быть достигнута. • Если мы являемся собою в достаточной степени для того, чтобы иметь спонтанные чувства, принимать собственные решения и нести за них ответственность, у нас есть ощущение внутренней цельности, и у него прочная основа. • Если в результате стечения многих обстоятельств мы теряем себя, у нас больше нет той твердой почвы под ногами, стоя на которой мы можем попытаться выпутаться из наших внутренних конфликтов. Мы остаемся в их силках беспомощной добычей их дезинтегрирующей силы и вынуждены цепляться за любое доступное средство их разрешения. • Нам становились нужны искусственные средства, чтобы как-то собрать себя воедино. • Надо, орудия гордости и ненависти к себе, приобретали новую функцию – защищать нас от хаоса. • Они управляли НАМИ железной рукой, но, как и политическая тирания, создавали и поддерживали определенный неестественный порядок. • Жесткий контроль силы воли и рассудка – другая грубая веревка, которой МЫ пытались связать вместе отдельные части личности. • То, что МЫ не являлись активным определяющим фактором своей собственной жизни, создало у НАС чувство глубокой неуверенности, неважно, насколько оно прикрыто вынужденной жесткостью. • МЫ не чувствовали своих чувств, и это делало НАС неживым, неважно, насколько велика НАША поверхностная живость. • МЫ не отвечали за себя, и это отнимало у НАС внутреннюю независимость. • Бездеятельность НАШЕГО подлинного я оказывала значительное влияние на развитие НАШЕГО невроза. • Чем больше отчуждение от себя, тем более беспомощной жертвой гордыни МЫ становимся. У НАС все меньше и меньше живой силы, чтобы ей сопротивляться. • НАША заинтересованность в своем росте жива, пусть и вынесена жестко вовне. • Не только грозные силы сражаются против конструктивных перемен в НАС, но и МЫ сами тоже не слишком желали таких перемен, поскольку направление стремлений вовне создавало подобие равновесия и давало НАМ чувство, что МЫ чего-то стоим. • Эго – служащий, у которого есть свои обязанности, но нет инициативы и исполнительной власти. • Для НАС подлинное я – источник эмоциональных сил, конструктивной энергии, обладающий властью направлять и судить. • НАШЕ влечение к развитию содержало крупицы искренности, помимо более очевидного стремления к величию; что сверх и наряду с НАШЕЙ потребностью в интеллектуальной власти НАМ нужна еще и правда о себе; и т.д. и т.п. • Когда гордыня подорвана, МЫ, вместо того чтобы автоматически вставать в оборонительную позицию, начинаем интересоваться правдой о себе. • МЫ понемногу начинали брать на себя ответственность: принимать решения, чувствовать свои чувства, верить в свои убеждения. • Все функции, которые, были захвачены гордыней, постепенно вновь обретают непосредственность с возвращением к власти подлинного я. Происходит перераспределение движущих сил. И в этом процессе подлинное я с его конструктивными силами оказывается более сильной стороной. • МЫ пытались защищать себя от раздирающих НАС конфликтов, находя их псевдорешения. • "Не я иду, меня несет".
Свернуть
_________________ "Незнание о незнании неизменно сопутствует познанию" С.Лем
|
|