Dream писал(а):
sLOGOSemya писал(а):
Юлиан Тувим. Ироническая проза ГОРОДСКОЙ ПРОКАЗНИК Миллион милых шуток и проказ с приспособлениями и безСпасибо за настроение !!!
Требуется продолжение ..... :)
НЕСКОЛЬКО СЛОВ КАСАТЕЛЬНО ОПЕРЕТТЫ Велики и неисчислимы мерзости сценического зрелища, именуемого опереттой.
Нищета идиотского шаблона, тошнотворной сентиментальности, деш
ёвой разнузданности, убийственных шуточек, хамство "безумной роскоши", бездонная ч
ёрная тоска извечных ситуаций, банальность унылых "эффектов" - весь этот протухший торт, начин
ённый мелодраматическими сладостями, политый приторными сливками, каким-то кремом с малиновым сиропом, то бишь "мотивчиками", вс
ё это неприличие, сладострастно облизываемое кретинами из партера и мелобандитами с гал
ёрки, весь этот театральный организм, именуемый опереттой, должен быть, наконец, пнут в соответствующее место столь основательно, чтобы вс
ё в н
ём перевернулось.
Пение, музыка, танец, связанные живым и пульсирующим ритмом, могут создать в театре явление чудесное и увлекательное.
Но старую идиотку оперетту надлежит прикончить.
Даже помучить е
ё немного перед смертью, чтобы впредь неповадно было. Будь то "Графиня Марица" или "Марина Царица", "Летучая чушь" или "Собачья мышь", "Баяколла", "Перидера", "Индуска", "Пиндуска" или наоборот - всегда, вечно одно и то же: графы, финьшампань, гульба, "любэвь", демонические героини, дуэтик, балетик, кабинетик, вес
ёлые разгульные песенки, от которых веет кошмаром отчаяния,
безумные драматические моменты, позывающие к животному смеху, две влюбл
ённые пары, смертельно остроумный комик, очаровательное недоразумение (скажем, отец не узна
ёт дочку, поскольку та в новых перчатках; целующаяся пара не замечает входящего в комнату полка тяж
ёлой артиллерии и т. д.), дипломатические осложнения на Балканах, магараджа в Париже (чтоб тебя там первое же авто переехало!) - таково приблизительно содержимое типичной оперетты.
Героиня каждого такого непотребства обладает поразительной особенностью: в среднем до пятнадцати раз переодевается. В первом акте она сперва одета в скромный домашний костюмчик: платье из серебряной парчи, усеянное бриллиантами, на голове громадная корона из белых плюмажей. Затем она на минутку удаляется в соседнюю комнату, поскольку граф с горничной должны пропеть дуэт о "гр
ёзе любви".
Возвращается. На ней уже зел
ёное платье. Она по
ёт с графом и рассыльным, который невесть откуда появился, куплеты о том, что в мае деревья цветут, а вот осенью, как правило, увядают, танцует, уходит, возвращается. На ней горностаево-шиншилловый туалет, утыканный какой-то дорогой мерзостью.
Во втором акте она переодевается цветочницей, потом, оказавшись совершенно голой, вспоминает "сны детских дней, когда сердце в нас трепещет сильней", швыряет миллион франков музыкантишке из "Табарен", пь
ёт шампанское, разбивает вдребезги бокал (потому что она демоническая), переодевается мединеткой, ноги при этом видны до пупка, по
ёт вдвоем с князем Сашей Лейнамиску о "сладких гр
ёзах любовных снов, когда приходит вновь в кровь любовь", влезает на стол, переодевается генералом, спрыгивает со стола и поет о том, что военные - это сплошное удовольствие и "любовный чад сплошных утрат".
В третьем акте мы снова видим графиню в домашней обстановке; одетая в бальный туалет, она по
ёт с директором полиции миленькую частушку о шампанском, причем сорок пять - неизвестно откуда прибывших - шлюх выполняют позади них различные эволюции с крокетными молотками либо с моделями аэропланов (ведь подобные предметы каждый всегда имеет дома под рукой, а уж графиня-то наверняка!), потом появляется комик, переодетый дядюшкой обожаемого Саши, графиня убегает, возвращается в венгерском национальном костюме и выходит замуж за маркиза Булонь сюр Мерд.
Поразительно пленительным бывает во всякой оперетте так называемый хор.
Это - трупы и трупини во фраках и голубых платьях. Прежде чем графиня появится где-либо, вся эта труппа трупов образует полукруг и упорно себе потявкивает
Когда же графиня появится впредь?
Её что-то нету давно уж нас средь! Стоит графине появиться, хорь
ё восторгается ею и, глядя на капельмейстера, а также грациозно выставляя впер
ёд левую руку, взывает:
А вот и графиня, кумир она ж наш -
Любовные сны ей возьмёшь и отдашь! Перед будуарной сценой (Саша - Графиня) хорилы и хорицы удаляются, беседуя столь оживл
ённо, что пожизненных каторжных работ недостаточно, чтобы искупить подобный интерес к судьбе героини.
Несравненен в своем очаровании язык переводных либретто. Я в этом деле как-нибудь разбираюсь, поскольку сам перев
ёл несколько. Влюбл
ённый в живую, искреннюю, непосредственную по своей выразительности речь, я, переводя оперетки, не смог противиться искушению и страстно всобачивал "счастья сон" и "любви кумир", а вс
ё потому, что герой "дивный он", и возлюбленной не жалко отдать "весь мир". Вс
ё ведь должно быть зарифмовано, а посему - ничего не попишешь!
Небывалой популярностью пользуется в опереттах словечко
"сон".
Ради рифмы дочь, например, обращаясь к отцу, зачастую называет последнего "дивный сон", графиня умоляет лакея принести ей шампанского, "словно во сне", кто уходит "вон", у того, само собой разумеется, сбудется "сладкий сон", где бы ни появлялось "вновь", там без "снов" ни шагу, если уж "весны", то и "сны",
и уж конечно:
"Помнишь, ах! В сладких снах". Простенько и замечательно также словечка
"крас" (родительный падеж множественного числа от существительного "краса"):
"Вы мне милей всех крас, пойдёмте в лес тотчас, там ждёт блаженство нас!" либо:
"А я тут жду как раз с томленьем ваших крас!" Этого слова в переводах оперетт я, признаться, не употребляю никогда (клянусь всем святым!), но что касается "снов" и "мечт" - случается:
"Узнай же ты мои мечты!" - дивно, не правда ли?
О современной оперетточной музыке я уж не пишу.
Однако уверен, что в настоящем музыканте она вызывает такое же омерзение, как либретто - в поэте.
В ней безраздельно царит венско-берлинская деш
ёвка; попадается, правда, красивый "Weiner Walzer" либо шлягер а-ля знаменитый "Юзик" из "Мадам Помпадур", но в общем - австрийская слащавость, немецкая "Gemutlichkeit" и международная шиммистость берут верх.
Дурацкое это зрелище, нищету коего подч
ёркивают вс
ё более роскошные наряды и вс
ё более ординарнейшие "вставки", должно решительно уступить место музыкальной комедии - без хоров, графов, "красоток", шампанского, без ослепительных туалетов примадонны (50 % сметы и успеха), без наддунайско-черногорского фольклора и берлинских кретинизмов (типа:
"Schatzi, zeig mir dein Fratzi" или что-нибудь вроде).
Дебелую эту докучную немчуру, эту расфуфыренную фрау Раффке театрального искусства самое время препроводить в паноптикум.
1924 г..