Здравствуйте, Александр Геннадьевич! В нашей молодой семье случилось несчастье. В начале марта у моего любимого супруга повторно обнаружили опухоль головного мозга. Первый раз мы столкнулись с этим диагнозом в сентябре 2013 года. Тогда его экстренно прооперировали, затем был курс лучевой терапии в клинике Санкт -Петербурга, потом 15 курсов химии и многочленные мрт. Полтора года мы жили с надеждой, что все самое страшное позади и верили, что мы побороли эту напасть. Вова смог выйти на работу и жить полноценной жизнью. К счастью, перед началом лечения мы успели сохранить его биологический материал для проведения процедуры эко, т.к. мы очень хотели детей. Мы купили квартиру, сделали ремонт. Все было очень хорошо. В январе 2015 года у нас со второй попытки получилось успешно провести процедуру эко. Процедура проходила в Санкт-Петербурге, в феврале я вернулась домой. Мы были очень счастливы. Начали планировать обустройство детской, думали над имена. К сожалению, злокачественные опухоли непредсказуемы. Несмотря на все усилия и лечение, в марте 2015 у Вовы резко ухудшилось состояние, его на скорой увезли в больницу и вскоре мы узнали, что необходима повторная операция. Его прооперировали в иркутской областной больнице. По словам врачей, операция прошла успешно, но вот состояние Вовы не улучшилось и все побочные симптомы (тошнота, головокружение, нарушение координации, рвота) с каждым днем становились все хуже. После реабилитации в районное больнице его выписали домой, порекомендовав обратиться в наш онкологический диспансер. Так как я сейчас беременна и вынуждена работать, чтобы иметь деньги на жизнь, мы приняли решение, что Вову мы отвезем к его маме в соседний город в часе езды от Иркутск. Там она смогла его комфортно устроить, она работает учителем, у нее полдня свободно, еще родственник из деревни приехал помогать за ним ухаживать. А я приезжаю на выходные. По рекомендации мы обратились в иркутский онкологический диспансер. Там сделали анализ на гистологию, сказали, что в этот раз опухоль менее злокачественная (в первый раз она была 3 стадии, в этом году 2 стадия). Сказали, что из-за его тошноты и рвоты невозможно принимать химию, а так как опухоль находится с той же сторон, где и первая, повторное облучение приведет к тяжелым последствиям. Попросту сказать, нам отказали в каком-либо лечении и помощи. Мы связались с клиникой в Санкт -Петербурге и нам ответили, что они готовы оказать необходимое лечение, но попросили сделать новый снимок мрт, т.к. на этот момент уже прошло 2 месяца после операции. Мы сделали мрт 6 мая, а 7 мая получили результат – у Вовы появились 2 новые опухоли на мозжечке, сильный отек головного мозга. Отправив эти снимки и заключение в клинику Санкт-Петербурга, мы получили неутешительный ответ. К сожалению, была допущена ошибка при определении стадии, это твердая 4 степень. Невозможно проводить лечение радиохирургией. Невозможно проводить химиотерапию. Можно лишь попробовать облучение, которое может привести либо к резкому ухудшению состояния, либо к незначительному продлению жизни. Но в любом случае, Вове будет очень сложно перенести эти сеансы. И если верить сухим фактам, то жить ему осталось е больше 2-3 месяцев. Сейчас Вова не может сам передвигаться, чувствует постоянную тошноту и головокружение, у него практически полностью пропал аппетит, он похудел очень сильно. Я очень сильно переживаю. Мне кажется, что я от него отдалилась. Это произошло как-то неосознанно. Мне кажется, что я его виню, в том, что он меня бросает одну с ребенком, что он, возможно, даже не увидит нашего ребенка, которого мы так ждали. Мне очень трудно находится с ним рядом. Мне трудно смотреть ему в глаза. Они у него изменились, но где-то там я все еще вижу его обычный взгляд, в который я когда-то влюбилась, который я называла бархатным. Мне стыдно за то, что не могу выносить запах, который я чувствую от него. Это запах болезни. От него больше не пахнет моим любимым. Но ведь это все еще он. Как я могу такое чувствовать. Почему я так отдаляюсь, когда я так ему нужна. Когда он мне так нужен. Я научилась не винить судьбу за все, что сейчас происходит. Ведь у нас было столько всего прекрасного! Мы так быстро влюбились. Мы все время проводили вместе. Я проводила его в армию, и через год встретила его. За этот период расставания, я ни на мгновение не усомнилась в не, в наших чувствах. После его возвращения из армии, мы устроили свадьбу. Все было просто сказочно. Мы не жалели денег на этот памятный день. Было платье как у принцессы, а он был в смокинге. Были цветы, фотограф и видеограф, был шикарный лимузин. Был ресторан, все наши друзья и родственники. Был саксофон и свечи. Была романтическая ночь в отеле. Мы были на седьмом небе от счастья. Все было просто идеально. Потом Вова нашел хорошую работу с высокой зарплатой. Мы ни в чем себе не отказывали, путешествовали, покупали себе, что хотели, баловали друг друга сюрпризами и подарками. Мы строили паны на будущее с наивной легкостью. Мы поняли, что хотим и готовы к детям. А потом была первая операция. Ему так резко стало плохо. Я была с ним каждое мгновение. Ни на секунду не поверила врачу, который сказал, что Вова не проживет и года. Я перевернула весь Иркутск, всех своих знакомых, друзей, коллег. Мне помогли найти выход на хорошую клинику в Санкт-Петербурге. Я не оставляла его ни на секунду. Все деньги, что мы откладывали на покупку дома, мы вложили в лечение. Я его поддерживала, когда ему было тяжело. Я заставила его почувствовать уверенность в себе, когда он облысел и похудел. Я не переставала говорить ему, как я его люблю, что он всегда для меня желанный. Все стало налаживаться. Мы вернулись в Иркутск и единственное, что напоминало о пережитом страхе, это редкие походы в онко диспансер за очередной дозой химио препаратов и походы в диагностический центр для мрт. А потом все случилось. Всего через 2 месяца после того, как мы узнали, что эко было успешным. Я разрываюсь между желанием быть с ним, и боязнью потерять ребенка из-за наплыва чувств и переживания. Единственное чего я сейчас реально боюсь – это потерять ребенка. Я очень хочу сохранить частичку Вовы в этом мире. Я хочу, чтобы наш ребенок бегал во дворе, чтобы он научился петь также красиво как его папа, чтобы он был таким же талантливым художником, как его папа. Чтобы я видела в его глазах взгляд моего Вовы. Я никак не могу поверить, что все это происходит с нами, со мной и с ним. Мне все кажется, что я проснусь, и Вова вернется домой. Как-будто он просто уехал к маме в гости, или был на вахте, или в командировке. Я ругаю себя, что начинаю думать и планировать, как жить без него. Даже такие мелочи как что купить в дом, какую машину я хочу купить себе. Именно себе, а не нам. Меня это пугает. Ведь он все еще с нами. Он всего в 40 километрах от меня. Как я могу так эгоистично поступать. Я ненавижу себя за то, что не каждые выходные к нему езжу. Мне так страшно быть рядом с ним, видеть его таким, что я придумываю поводы и оправдания, чтобы не поехать. А потом мне из-за этого так плохо на душе. Я так боюсь, что все это делает меня плохим человеком. Как вы считаете нормальные ли мысли у меня?
Одним из главных вопросов для нас является – говорить ли Вове об ухудшении ситуации и о прогнозе врачей. Его мама категорически отказывается ему это говорить. Я сама тоже вряд ли смогу это все ему сказать. Но вот моя мама наоборот считает, что лучше ему сказать. Чтобы он сейчас, находясь в сознании, мог еще что-то успеть – сказать, сделать. Как вы считаете, стоит ли ему обо всем говорить? Если да, то как лучше все это рассказать? Стоит ли активно привлекать его друзей в «прощание» с ним? Не напугает ли это его еще сильнее? Он постоянно говорит о том, что хотел бы сделать, например, о том, что хочет на рыбалку с отцом, что хочет сходить со мной в китайский ресторан и поесть чего-нибудь необычного, что хочет съездить в Аршан. Говорит ли это о том, что он не осознает своего положения и состояния? Или он так борется со страхом? Иногда он бывает несколько грубоват с мамой и со мной. Я сначала обижалась на него и ругала за это. Но может он так пытается нас защитить? Чтобы мы не страдали, когда все случится? Как нам его поддерживать? Я боюсь отпугнуть его, говоря банальные вещи. Но только это идет в голову - что я его люблю, что мне будет очень одиноко без него, что я сделаю все для нашего ребенка, что я не оставлю его маму одну. Что ему говорить? Как не оттолкнуть его? Как заставить его поговорить с нами?
|