Селена писал(а):
Есть ли у меня любимая икона? Сначала я подумала, что нет. И как только подумала, сразу возник образ Спаса Нерукотворного. В любом новом храме я радуюсь, когда вижу и узнаю ее. Дома чаще всего именно на ней задерживаю взгляд. У меня есть несколько дедушкиных старых икон. Они не ценные, просто дороги, потому что дедушкины. И мне казалось, что я не выделяю из них какую-то особым своим расположением. Но вот ведь правда же, Спас Нерукотворный чаще притягивает внимание. И на службе, если передо мной есть эта икона, то именно на ней бессознательно останавливается взгляд. Т.е. вынырнув из каких-то своих переживаний, я вдруг замечаю, что смотрю именно на нее … или она смотрит на меня. И я только сейчас собираю эти факты. И почему-то никогда не считала нужным объяснить их себе. А сейчас, после ваших рассказов об иконах, задумалась: почему так?
В общем, задумалась я об этой иконе. И если вы еще напишите свои рассуждения о ней, мне это очень много поможет.
Спас Нерукотворный, московская школа, 2-я половина XIV века. (Музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева).
Ох...
Я хочу извиниться перед всеми, читающими эти строки...
Мои ответы рассматривают икону с человеческой стороны.
Я, при этом, ни в коем случае не отрицаю факт мистического... несказанного слияния человека и иконы. Просто писать об этом... невозможно...
И снова... Для меня Спас Нерукотворный - одна из важнейших икон.
В качестве общеизвестной, но обязательной справки: существуют, как минимум, два предания о происхождении образа: общецерковное восточное предание и западное средневековое предание:
1. Прослеживается с первой половины IV века. Авгарь, царь города Эдесса, заболел проказой (вариант - подагрой), долго и тщетно ищет того, кто бы мог его вылечить. Услышав о Христе (уже после Его Воскресения), он посылает к Нему своего слугу (художника) с приглашением посетить Эдессу. Христос отказывается идти, но не отказывается исцелить царя. Художник не может нарисовать портрет Христа, тогда попросив принести Ему чистый холст, Спаситель прикладывает Свой Лик к ткани и Его образ нерукотворно запечатлевается на нем.
Когда слуга доставляет чудесный кусок ткани в Эдессу, царь, приложившись к нему, тут же получает исцеление от своей страшной болезни. Авгарь хранит чудотворный лик как величайшую святыню. Когда однажды город осаждают враги и исход битвы неясен, Авгарь приказывает замуровать святыню в стену над воротами, дабы она не досталась врагу и не была осквернена. Но в самый разгар боя нерукотворный образ являет еще одно чудо — изображение проходит как бы сквозь толщу стены и отпечатывается на фасаде (есть и другая версия). Видя это непонятное явление, враги поворачивают в страхе от стен города, отказавшись от осады. Таким образом, чудотворный Лик спасает и царя, и целый город.
Так в византийской и русской иконографии появляются два чудотворных образа: — Мандилио́н - «Спас на убрусе», то есть на куске ткани и Керамидион - «Спас на чрепии», то есть на черепице или камне, когда фоном для Лика становится стена.
Изначально, списки обоих образов изображались на чистом фоне. Крест на фоне, плат завязанный в углах узлами, подчеркнутые складки и... многое другое появились в русской иконографии гораздо позже. Даже изображение убруса встречается только начиная с XII века.
Согласно преданию Спаситель, перед тем как приложить Лицо к холсту умылся. Борода при этом намокла и осталась на холсте в виде клина. Изображения Спасителя с бородой клинообразной формы (сходящейся к одному или двум узким концам) известно в византийских источниках, однако, только на русской почве это изображение оформилось в отдельный иконографический канон, получивший название «Спас Мокрая Брада».
На фоне - убрус.
2. Википедия: "Западный вариант предания возник по разным источникам от XIII до XV в., вероятнее всего, в среде францисканских монахов. Согласно нему, благочестивая еврейка Вероника, сопровождавшая Христа в Его крестном пути на Голгофу, подала Ему льняной платок, чтобы Христос мог отереть с лица кровь и пот. Лик Иисуса запечатлелся на платке. Реликвия, именуемая «плат Вероники», хранится в соборе св. Петра в Риме".
Как видите, в обеих легендах речь снова идет... об отпечатках, то есть, о некотором варианте "следов".
Только это "след" Лица, на мой взгляд - след Личности Христа, постоянно и неявно присутствующий в душах человеческих - во внутреннем, а не в реальном мире.
Мне думается, что огромная популярность этого образа на Руси говорит о нашей развернутости к внутреннему миру - к тому, что скрывается за "дверью", которой именовал себя Христос:
"Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет (Иоанн 10:9)".Где еще можно так буквально ощутить эту дверь, если не во взгляде огромных глаз Спасителя с иконы Спас Нерукотворный?
Никаких деталей - только Лик наедине с тобою. Если Лик Синайского Спас асимметричен и потому очеловечен, то Лик Спаса Нерукотворного симметричен и потому Божественен - это дверь к Богу в душе человеческой.
Он мгновенно входит в тебя и... становится тобою.
Он неожиданно оказывается зеркалом: Бог отражается в тебе, а ты - в Боге.
И ты начинаешь смотреть на мир и самого себя Его грустными и все понимающими глазами.
Эффект, которого мы достигали вот на этом занятии
https://www.youtube.com/watch?v=BlOltmp8D-M возникает сам собою.
Спас Нерукотворный спасает самим фактом своего вечного присутствия в душе.
Эта икона явно выражает, забытую многими, главную цель жизни христианина – необходимость для каждого установить личные отношения с Богом.
Вот слова Андрея Охоцимского:
"Икона-портрет дарит значительно большее ощущение прямого контакта, чем икона с повествовательным содержанием. Если повествовательная икона передает историю, то икона-портрет выражает присутствие. Икона-портрет не отвлекает внимание на одежду, предметы или жесты. Иисус здесь не благословляет и не предлагает словесных формул спасения, за которые можно спрятаться. Он предлагает только Себя. Он есть Путь и Спасение. Остальные иконы – это о Нём, а здесь Он сам".
"Икона - портрет" и есть "след" - отпечаток в душе.
Наверное, это происходит не только за счет "трансовых" свойств изображения (они, разумеется, тоже есть)...
В ключе первой легенды:
Дело, наверное, в том, что мы тоже хотим оставить свой след - свой "отпечаток на убрусе". Мы хотим оставить не столько материальный, сколько духовный след в душах любимых людей, детей, друзей, коллег... потомков... и страшно расстраиваемся, когда это не получается.
Мы хотим, чтобы о нас помнили только с лучшей стороны.
Эта - лучшая - сторона нашей души и есть
сторона Христа.В ключе второй легенды:
Мы хотим, чтобы свой след оставили наши страдания. Мы хотим, чтобы мы и наши дети страдали не зря. Что бы во всех наших болезнях, в наших обманутых надеждах, в бессмысленно растраченной любви... скрывался какой-то вечный смысл. Мы хотим, чтобы страдания приблизили нас к бессмертию...
Разве нет?
- Эта тайная надежда хранится в лике Спаса Нерукотворного.
Спас Нерукотворный - это точка в которой Реальное и Нереальное сливаются, становясь содержанием души.
Давайте посмотрим на икону с неожиданной стороны...
Меня всегда интересовали эксперименты художников новейшего времени с образом Спаса Нерукотворного. Наверное, это происходит потому, что у меня в кабинете, практически с юности хранится два таких полотна. Можно говорить о том, что в современном искусстве сложилась целая традиция самовыражения через обнаружение образа Нерукотворного Спаса внутри собственной души. В Интернете, мне пока удалось найти не очень много.
Вот пропавшая работа И.И. Ершова (1979):
Вот две работы Отари Кандаурова (1970, и 2006):
Как видите, с возрастом внутренний - нерукотворный Христос меняет Свой облик.
Кандауров вообще очень много размышлял в живописи о "нерукотворности". У него есть "нерукотворные" образы Достоевского, Флоренского, Рублева...
Нерукотворный Спас - попытка выразить, что-то главное и невыразимое словами в душе самого художника
В заключении немного о "трансовых" эффектах:
Мы храним в своей памяти лица любимых... Встреча с лицом интимна - так близко, как с Ликом на иконе мы встречаемся только с лицами очень близких людей. В нашей памяти - тоже лики, мы не храним в ней воспоминаний о дефектах кожи... Простота иконописного изображения напоминает нам встречу с лицами из собственной памяти...
...На самом раннем в России и самом известном Спасе Нерукотворном, глаза на симметричном Лике Христа не симметричны - ориентированы по разным осям. Зритель хочет "поймать" взгляд Бога... и не может этого сделать, мгновенно впадая в транс. Поэтому при пристальном взгляде в глаза Спаса икона как будто "разворачивается" внутри самого человека.
Этот эффект усилил в 1870-е годы немецкий художник Габриель фон Макс на картине "Платок святой Вероники":
Приведу небольшую цитату из журнала "Наука и Жизнь"
http://www.nkj.ru/archive/articles/1027/"В 1879 году в Петербурге проходила выставка немецких художников. Один из них, Габриель фон Макс, представил картину "Платок Святой Вероники" с изображением прибитого гвоздями к стене куска грубого холста с лицом Христа в центре. Необычность картины состояла в том, что зрители могли видеть глаза Спасителя то закрытыми, то открытыми. Газеты того времени писали, что устроителям пришлось поставить стулья в зале, так как некоторые дамы падали в обморок, восклицая: "Смотрит! Смотрит!"
Разумеется, загадочная картина привлекла внимание столичных художников, которые пытались разгадать секрет, а художник Иван Крамской написал о ней статью для журнала "Новое время", где раскрыл прием, с помощью которого немецкий автор добивался нужного эффекта...
...От знатока русского искусства священника Валентина Дронова услышал я историю, которую привожу здесь дословно: "Два или три раза в жизни приходилось мне видеть икону "Спас Нерукотворный", являвшую чудесное свойство. Глаза Иисуса на ней казались то открытыми, то закрытыми. Это зависело от душевного состояния молящегося. Если он был спокоен - Спаситель как будто спал. Если же находился в волнении - глаза открывались". Дома у отца Валентина хранилась фотография этого изображения, которая здесь приводится".
Видимо, картину фон Макса у нас неоднократно воспроизводили, в качестве иконы... а с иконой мгновенно оказалась связана целая туча всевозможных суеверий.
Поэтому, я все время пытаюсь объяснить, что лучше пользоваться
отражениями Бога в наших древних Ликах. Все остальное - лишь
отражение индивидуальности художника - его амбиций и его смирения.