Pavel писал(а):
... Я могу понять Джеймса Уотсона, который говорил о превосходстве белой расы над черной – он ученый, и вполне мог иметь научные,
то есть согласующиеся с его жизненной философией, поводы так сказать. ... Я могу понять людей, которые совершают плохие вещи по слабости. Но вот Флоренского с его
прекрасной философией и железной волей, чтобы ей следовать, я просто не понимаю.
Уотсона, Достоевского или слабоумного Менгеле вы
прощаете. Флоренского
простить не можете, поскольку он был умнее других (у него прекрасная философия и железная воля) и он был ближе к Богу (был священником).
Может быть, вы не можете его простить именно потому, что он ближе вам - вашему мышлению, а не мне?
Кого нам труднее понять (простить): постороннего человека или близкого?
На эти вопросы можно ответить, уловив смысловое различие между понятиями понимания и прощения:
понять можно и теорию, а вот прощаем мы только человека.
Ваш вопрос, на мой взгляд, упирается в другой, более общий:
Насколько прекрасной, вообще, может быть окончательная
философия жизни (цельное или "твердое" мировоззрение) , которую строит
человек?
Священник же не Бог...
Человек Павел Флоренский был интеллектуалом в некотором предельном смысле этого слова. Не знаю плох этот смысл или хорош, но это то самое состояние человеческой души, когда теории и концепты для личности важнее чувств. Точнее, именно теории вызывают самые острые и значимые чувственные переживания.
Розанов характеризовал отца Павла как человека "с эмоциями проваленными внутрь", - снаружи не наблюдаемыми.
Флоренский еще в юности сформулировал свое окончательное мировоззрение и пытался буквально и на полном серьезе ему следовать.
Мы давно привыкли к "двойной бухгалтерии сознания": теории это одно - реальная повседневная жизнь иное. Человек серебряного века пытался жить в реальности, соответствуя своими взглядами на мир.
Сам себя отец Павел определял словами "
средневековый человек".
Нам сложно понять и принять, что для него это была не метафора!
Он так жил.
Ренессанс и гуманизм в глазах Флоренского означали распад средневекового замкнутого иерархического общества (аналога Божественного порядка во Вселенной) становились грехопадением западной культуры.
Реальностью Флоренский считал мир идей Платона (понимание Платона у Флоренского, соответствует средневековой патристике). Стало быть все, что происходило в реальном мире для него было лишь "тенями на стене пещеры" из знаменитой метафоры.
Может быть, эти взгляды и играли роль "железной воли" хрупкого человека - позволили ему вынести все то, что ожидало его в реальности нового средневековья, оказавшегося совсем другим чем то "Новое Средневековье", провозвестником которого он себя считал.
Вы знаете, конечно, что в опубликованной в 1922 году книге "Мнимости в геометрии" Флоренский, со всей серьезностью, реабилитировал гелиоцентрическую (птолемеевскую) вселенную средних веков (такой, как она представлена в "Божественной комедии"). Отец Павел интерпретирует опыт Майкельсона — Морли как доказательство неподвижности Земли. Он доказывает, опираясь на принцип относительности Эйнштейна: птолемеевское мировидение, помещающее Землю в центр мироздания, истинно, а система Коперника, принадлежащая ренессансу, глубоко ошибочна. Одним из доказательств становится изначальное, "естественное" понимание мира детьми. По мнению Флоренского, благодаря непосредственности "детское восприятие преодолевает раздробленность мира изнутри".
"Граница между небом и Землей", по Флоренскому, может быть точно определена: она располагается между траекториями Урана и Нептуна. Сам Флоренский называет этот результат "поразительным",.. оказывается, граница мира проходит в точности там, куда ее помещали уже в средние века. Флоренский утверждает: на этой границе скорость движения тел достигает скорости света. Согласно первому уравнению Лоренца, протяженность тел при этом делается равной нулю, а их масса (также и время для внешнего наблюдателя) становится бесконечной. При таких условиях тела утрачивают признаки своего земного существования, переходят в вечность и обретают абсолютную стабильность, - именно таковы "атрибуты платоновских идей"(!)...
Антисемитизм - один из ключевых атрибутов средневековья. Евреи в средневековом мировоззрении уподобляются антихристу, в частности, общим у евреев с антихристом является сам отказ исповедовать Христа...
Вы, в первую очередь, имеете в ввиду те статьи Флоренского, которые Розанов опубликовал в "Осязательном и обонятельном отношении евреев к крови" под псевдонимом "Щ". Это еще не страшно, есть у отца Павла и куда более страшные материалы...
Дело Бейлиса было крайне значимым для мировоззрения Флоренского. Это был процесс по обвинению еврея Менахема Менделя Бейлиса в
ритуальном (магическом) убийстве (12 марта 1911) 12-ти летнего ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского (процесс состоялся в Киеве 23 сентября - 28 октября 1913 года). Один из самых значимых (и знаковых) для России судебных процессов...
Мне сегодняшнему думается, что Флоренского в убийстве Ющинского волновала именно
магическая сторона вопроса. Дело в том, что средневековом миросозерцании Флоренского ключевым был именно магизм. Именно в нем проявляла себя "подлинная реальность мира идей" и борьба Христа и антихриста за человеческую душу.
Стоит вспомнить, что у Флоренского слова, имена и числа суть не просто условные обозначения, а символы, откровения высшей, сгущенной реальности, т. е. сущности. Благодаря этому через них осуществляются мистические опыты и магические действия: "в имени действует само именуемое, - поскольку в нем присутствует энергия именуемого". "Мощное слово" или магическое число обладают непосредственно действующей силой, которую человек может использовать (вспомним о колдовских заговорах, счастливых и несчастливых числах). Флоренский был убежден: сущностные признаки и энергии, содержащиеся в человеческих именах в особенно концентрированном виде, кладут отпечаток на их носителей и предопределяют их жизнь. Имя - это судьба человека, тот мистический корень, посредством которого человек связан с иными мирами.
Для Флоренского магия - "живое общение" человека с "живой действительностью" (в противоположность науке, занимающейся исключительно "нанизыванием понятий друг на друга"). Флоренский называл "магическими машинами" произведения человеческого искусства и ума... "действие [которых] на окружающих и изменение в их душевной жизни должен оказать не смысл, а непосредственная наличность красок и линий". Подобные "орудия магического воздействия на действительность" - это, в первую очередь, иконы (они противостоят воздействию антихриста)... Но и со стороны врага "магические машины" также непрерывно наступают. Это, к примеру, рекламные и агитационные плакаты, но в первую очередь "пентаграммы и другие магические изображения". И не только... Все классическое западное искусство с его прямой перспективой отец Павел считал "магической машиной", разрушающей христианскую душу. Допустимой для него была лишь обратная перспектива византийских (и русских) икон.
Флоренского читать сложно... но он окажется близок многим. Погруженный в свою последовательную "средневековость" на полном серьезе, он оказывается главным русским теоретиком суеверий и... страха перед "магическими манипуляциями сознанием". Это не удивительно: замкнутый на себе мир средневекового человека боится любого проникновения извне и заранее считает любое проникновение "дьявольским"...
Я помню, как у нас в 90-е годы боялись "еврейских икон" (так новоявленные верующие называли иконы неизвестных им поместных святых и старообрядческие изображения) и китайских ковров "с дьявольскими символами, светящимися в темноте".
Жаль только, что сегодня, когда мы смотрим по телевидению программы "колдунов" и "экстрасенсов", мы никак не хотим понимать, что возвращаемся тем самым к средневековому мировосприятию.
В 1912 году Флоренский стал духовником В.В. Розанова, писавшего: "...[Флоренский] очень давил на меня, требуя отречения от всех моих еретических трудов".
Отец Павел (не он один) усмотрел в знаках на теле несчастного мальчишки попытку магического проникновения в христианскую культуру. Для "средневекового человека" это был принципиальный вопрос мировоззрения.
Понятие "евреи" в средние века по своей символической нагруженности равноценно понятию "антихрист". Это они восстают против Божественного порядка и его земных представителей - царей и тиранов, проповедуя индивидуализм и всеобщее равенство... ставя на место Божественного послушания демократию и права человека. Евреи искушают людей, ориентируя их на самообожествление. Ренессанс, гуманизм, Просвещение и либерализм отмечают этапы их победоносного шествия через историю: "Гуманизм вытек из каббалы. <...> "Просвещенность" - это они изобрели. <...> Жиды всегда поворачивались к нам, арийцам, тою стороною, на которую мы, по безрелигиозности своей, всегда были падки, и затем извлекали выгоды из такого положения. Они учили нас, что все люди равны, - для того чтобы сесть нам на шею; учили, что все религии - пережиток и "средневековье" (которого они, кстати сказать, так не любят за его цельность, за то, что тогда умели с ними справиться), - чтобы отнять у нас нашу силу, - нашу веру; они учили нас "автономной" нравственности, чтобы отнять нравственность существующую и взамен дать пошлость".
Для Флоренского еврейская "кровь" (наследственность) обладает способностью распространять "инфекцию антихриста", то есть тоже обладает магическими свойствами.
Еврейские женщины любыми возможными способами стремятся соединяться с неевреями, чтобы посредством смешения крови распространять влияние Израиля по всему миру. "Таким образом, еврейство, не нося этого имени, внедряется все глубже и глубже в массу человечества и корнями своими прорастает всю человеческую толщу. Секрет иудейства - в том, что есть чисто иудейское, чистокровное, и около него - с неимоверной быстротой иудаизирующая "шелуха" прочих народов. Теперь в мире нет ни одного народа, совершенно свободного от еврейской крови, и есть еврейство с абсолютно несмешанною кровью. Итак, есть евреи, полуевреи, четверть-евреи, пятая-евреи, сотая-евреи и т. д. И вот, каждый народ с каждым годом увеличивает процент еврейской крови, т. е. разжижается в своей самобытности. <...> И, рано или поздно, процент еврейской крови у всех народов станет столь значительным, что эта кровь окончательно заглушит всякую иную кровь, съест ее, как кислота съедает краску".
Больше не буду...
Переписка Флоренского и Розанова, обсуждающая, по свидетельству отца Сергия Булгакова, "мистические глубины еврейского вопроса" и "огромная и значительная по содержанию", насколько мне известно, все еще не опубликована.
Владимир Соловьев в своей знаменитой предсмертной "Краткой повести об антихристе" пишет об антихристе, как об олицетворенной (воплощенной в политике) сущности человеческого
стремления к власти ("
самовластью"). Для Соловьева это стремление таится в душе каждого человека.
Соловьев не смог вылечить многих своих последователей от желания воплотить свое стремление к власти в людях конкретной национальности. Флоренский, в отличие от позднего Розанова не обратил внимания на то, что антисемитизм - один из способов демонстрации самовластья. Он нужен средневековому человеку, чтобы
не заглядывать в глубины собственной души -
внутрь себя, как призывал Христос.
Cтремление к самовластью проявляется в желании избавиться от чувства вины, обнаружив врага в другом человеке (обвинив его в собственных бедах). Народ пытается избавиться от коллективного чувства вины,
перенося ее на другой народ.
Русские сегодня вполне могут почувствовать себя на месте евреев. Нас, неожиданно для нас самих, стали обвинять во множестве бед...
Должен признаться: Флоренского я никак не могу назвать
близким.
Зато мне, по-человечески, очень близок Василий Розанов. Мне близки и понятны его эмоциональная хрупкость, его сомнения, его горькая ирония по отношению к себе самому, его противоречивость и метания...
Отец Павел Флоренский - "олимпиец"... Он строит вокруг себя непоколебимую интеллектуальную "китайскую стену" и не сомневается в своем праве жить одному за этой "стеной". От этого появляется чувство эмоционального холода в его трудах и ощущение того, что у него есть право судить нас, грешных.
Однако все это не означает, что отец Павел мне неинтересен. Он чрезвычайно интересен во всем, включая его антисемитизм. Жизнь отца Павла - это пример притчи о человеке, который сделал то, о чем лишь мечтают многие современные молодые люди: он построил для себя абсолютно цельное мировоззрение.
Сегодня часто можно услышать: "Ах, я родился (родилась) не в свое время!.."
Антисемитизм Флоренского - потрясающий пример логики человека, который смог жить в другой исторической эпохе.
Исходя из логики моих лекций по метафизике - это типичный пример безумия. Отец Павел воплотил средневековье как реальность своей жизни.
К чему-то похожему нашу культуру сегодня призывает РПЦ. Многие люди не понимают, к каким последствия это может привести.
"Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять".
А. Кушнер
Мне думается, что почувствовав холодную красоту работ Флоренского и задумавшись о трагической притче его жизни, потомки должны простить отцу Павлу его антисемитизм. В сущности, размышления о причинах этого антисемитизма служит предупреждением всем желающим вернуться к средневековому мышлению. Правда, для этого над работами Флоренского нужно размышлять.