Никоновские реформы и церковный раскол конечно же знакомы по истории, но вот “Житие протопопа Аввакума” только что прочитала. И честно говоря, все перевернулось с ног на голову,… а может быть наоборот, все стало на ноги.
Почему-то все время думалось: ну что такое обряд,… старый, новый,… какая разница. Бог ведь за ним, за обрядом, так стоит ли так сопротивляться, стоит ли предавать анафеме, обвинять в ереси и тем, и другим. Ведь взаимные же обвинения были. Никто не хотел уступать. Может быть стоило уступить и не подвергать мучениям и опасностям не только свою жизнь, но и жизнь своей семьи. И вот читаю… “Чюдо, как то в познание не хотят приити: огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить! Которые-то апостоли научили так? - не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолом так учить, еже бы огнем, да кнутом, да висилицею в веру приводить. Но господем реченно ко апостолам сице: "шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари. Иже веру имет и крестится, спасен будет, а иже не имет веры, осужден будет". Смотри, слышателю, волею зовет Христос, а не приказал апостолом непокоряющихся огнем жечь и на висилицах вешать”.
Нововведения внедрялись огнем, кнутом и виселицею. Этому и сопротивлялись приверженцы старого обряда. Они отстаивали не столько обряд, сколько внутреннюю свободу. Хотя о свободе в “Житие протопопа Аввакума” не говорится совсем. И скорее всего о ней меньше всего думали те, кто отстаивал свое право не принимать нововведения Никона. Но неназванная, именно она давала протопопу Аввакуму силы переживать лишения, мучения, изгнания, поношения, казни сподвижников, заточение в землянку жены и детей.
“Простите, брате, никонияне, что избранил вас; живите, как хочете”. - пишет он в одном месте. И дальше… “Да и ныне оне не лихи до меня; дьявол лих до меня, а человеки все до меня добры”. … “Диявол между нами рассечение положил, а оне всегда добры до меня”. Подлинное христианство было в его сердце. Не мог его предать Аввакум, не мог. Особенно глядя на то, как огнем и мечом внедряются нововведения Никона. Нехристианскими методами не может быть реформировано христианское учение. Поэтому и опасался протопоп Аввакум и его сподвижники новых церковных книг, нового церковного обряда.
Единая прежде Церковь раскололась на две. Причем одна часть силой пыталась уничтожить другую, а другая проклинала и обличала первую. Только сейчас после этой небольшой книжки поняла, раскол Церкви не просто историческое событие, возможно именно там зародились семена нашей кровавой и беспощадной революции и гражданской войны. Впрочем может быть и не там,… может быть раньше, может быть позже, но то, что свобода христианства была подорвана этой реформой – это несомненно. “Полтара года держав, паки одново к Москве взяли, да два сына со мною, - Иван да Прокопей, - съехали же, а протопопица и прочии на Мезени осталися все. И привезше к Москве, отвезли под начал в Пафнутьев монастырь. И туды присылка была, - тож да тож говорят: "долго ли тебе мучить нас? соединись с нами, Аввакумушко!" Я отрицаюся, что от бесов, а оне лезут в глаза! Сказку 84 им тут с бранью с большою написал и послал с дьяконом ярославским, с Козмою, и с подъячим двора патриарша. Козма та не знаю коего духа человек: въяве уговаривает, а втай подкрепляет меня, сице говоря: "протопоп! не отступай ты старова тово благочестия; велик ты будешь у Христа человек, как до конца претерпишь; не гляди на нас, что погибаем мы!" И я ему говорил сопротив, чтоб он паки приступил ко Христу. И он говорит: "нельзя; Никон опутал меня!" Просто молыть, отрекся пред Никоном Христа, также уже, бедной, не сможет встать. Я, заплакав, благословил ево, горюна; больши тово нечева мне делать с ним; ведает то бог, что будет ему”.
_________________ Всем! Всем! Всем! Здравствуйте!
|