Для меня важным в передачи было два момента: мысль Дока, что Джастин-меланхолик – это “никогда”,
никогда ничего не измениться (как вариант
“не будет”, прозвучало еще в передаче, но для меня сейчас важнее именно
“не изменится”), и было подчеркнуто, что нет детского сангвинического типа, хотя ребенок Лео есть.
Когда-то в тренинге по знакам Зодиака я попыталась обобщить все мои мысли в статью о разных типах темпераментов, об их присутствии или об их влиянии на те или иные черты человеческого характера и на разные состояния души. В ней, опираясь на тренинговые программы, я попыталась рассмотреть эволюцию темпераментов и зрелый меланхолический темперамент получился таким…
“Прагматизм и материализм разума загоняет чувства и эмоции в жесткие рамки реалистичных конструкций. Разум, рационально обосновывая и строя свой мир по открытым и принятым законам, улавливает иррациональную часть души в ловушки логических построений. Идеализм Воздуха в его земном воплощении становится абсолютной законченной формой. Абсолютное в материальном – это смерть. Его можно либо законсервировать, лишив движения всё и вся вокруг, а значит, лишив свободы окружающий мир, либо разрушить, чтобы освободить место для воплощения новых абсолютных форм. От этих противоречий и наступает депрессия, уныние, меланхоличная апатия”.
Схема зрелого меланхолического темперамента
Свернуть
Зрелому меланхолическому темпераменту катастрофически не хватает внутреннего ребенка, чтобы обрести смыслы для построения целей в будущее. Т.е. не хватает все той же спонтанной искренности.
Никогда ничего не изменится – это и есть отказ от спонтанности. Ведь она на самом деле и есть новая изменяющаяся реакция на старые условия. Только вот как ее, эту спонтанность, обрести?
Бессмысленная импульсивность Джастин рождается из убежденности, что вокруг все “ничто”. Майкл, пытающийся вернуть ей детство, яблоневый сад с качелями, неубедителен. Рассказ о купчей, измятая фотография – все это из взрослой жизни, из того набора не изменяющихся условий, которые и загоняют Джастин в депрессию. И только Лео возвращает ее к деятельности.
Лео безоговорочно верит взрослым. Но вот отец говорит, что таинственная планета пройдет мимо и доставит им только радость созерцать необыкновенное зрелище, но Лео почему-то тревожно. В своем страхе он признается только тетушке Стилбрейкер. Он ей доверяет то хрупкое, беззащитное, детское, что, не успев вырасти и расцвести, должно погибнуть. И вот здесь чуткость и сочувствие Джастин прорываются сквозь ее хандру и уверенное знание, что ничего и никогда не будет. Будет. Вот сейчас в оставшийся отрезок времени надо подарить будущее тому, кто о нем ничего не знает. Надо спасти его не от гибели, но от страха. Конечная цель на конечном отрезке как прорыв в бесконечность, как квантовый скачок из тупика.
Никогда ничего не изменится – это ведь тоска по изменениям. Тоска, дошедшая до своего тупика и вышедшая из него. А вот Клэр цепляется именно за это, за то, чтобы никогда ничего не менялось. Даже планируя последние минуты, она не пытается ничего менять. Все те же привычные вино, свечи, музыка Бетховена на террасе. Но они в данную минуту бессмысленны даже для ее души, не говоря уже о других. И это ведь она планирует убийство и самоубийство. Если бы Джон ее не опередил, она бы наверное решилась на него.
Меланхоличная Джастин находит выход из меланхолии как болезненного настроения. Холеричная Клэр и флегматичный Джон не видят его. Почему так? Может быть там, где-то на дне меланхолического темперамента есть точка выхода из меланхолии как болезненного тупика?