Людмила писал(а):
Да и цель ночных ЛАГЕРНЫХ страшилок - сначала до полусмерти напугать
, а потом - рассмешить
Людмила, это правда, сначала напугать, а потом рассмешить.
А ведь у Андреева то же самое. Ведь у него же в каждом абзаце эти наши состояния души.
Цитата:
И, может быть, в первый раз в своей жизни он засмеялся: скрипучим, нелепым, но страшно веселым и радостным смехом. Как будто гусь закричал: га-га-га! Надзиратель с удивлением посмотрел на него, потом нахмурился строго: эта нелепая веселость человека, которого должны казнить, оскорбляла тюрьму и самую казнь и делала их чем-то очень странным. И вдруг на одно мгновение, на самое коротенькое мгновение, старому надзирателю, всю жизнь проведшему в тюрьме, ее правила признававшему как бы за законы природы, показалась и она, и вся жизнь чем-то вроде сумасшедшего дома, причем он, надзиратель, и есть самый главный сумасшедший.
Янсон – та самая еще не родившаяся детская личность. Ну никакой же он еще не человек. но и не ребенок уже. Он с корнем вырван,… из Родины, из семьи, из социума, из культуры,.. перекати-поле… душа всего лишь зародыш… Но и тут, как способ рождения, как выход на свет, из тюрьмы,… из внутреннего зародышевого нереализованного одиночества,… наружу к свету,… смех…
“Посмейся он еще немного - и вот развалятся гнилостно стены, и упадут размокшие решетки…”
Не посмеялся еще немного, не смог…
“Но Янсон уже перестал смеяться и только щурился лукаво.”
Для внутреннего смеха рушащего стены внутренней тюрьмы нужна сила,… внутренняя сила жизни,… сила воли,… надежда.. А именно ее-то и нет у Янсона. Ее ему неоткуда взять. Она же некий внутренний стержень, как продолжение, как движение из прошлого в будущее. А он ни в прошлом, ни в будущем, его нигде нет. Он только в этом смехе попытался нащупать себя и снова исчез, и снова остается только страх, что еще немного и исчезнет совсем, так и не успев, не сумев стать,… БЫТЬ…
Он ведь еще НЕБЫТИЕ… и вскоре уже НЕБЫТИЕ… и единственное, что он ощущает, что он должен БЫТЬ…
Земная писал(а):
В этом рассказе Леонида Андреева есть ещё пронзительная тема одиночества.
Земная, и это правда,… тема одиночества, по-моему, основная.
Они ведь одиноки все… Все сидят в одиночных камерах, включая Министра, который сидит в одиноком дворце. Ведь перед смертью каждый один на один с самим собой остается. Они все через это проходят, через поиск того, что внутри главного останется. Даже Таня, думая в тюрьме о других и забыв о себе, вдруг одна оказывается перед виселицей. Все уже умерли и ей не о ком больше думать,.. не о ком, кроме себя самой…
Но мне в Василии Каширине именно мертвость души видится. Он оставшись наедине с собой так и не нашел внутри себя живого пространства заполненного хоть кем-то…
“ Исчез из мира человек.”
Только физическая близость товарищей на суде приводит его немного в чувство. Но дальнейшее одиночество доводит дело до конца. Он все-таки сходит с ума от обнаруженной внутренней мертвости. Собственно, эта мертвость и приводит его к террористам.
Цитата:
Пока он сам, своею волею, шел на опасность и смерть, пока свою смерть, хотя бы и страшную по виду, он держал в собственных руках, ему было легко и весело даже: в чувстве безбрежной свободы, смелого и твердого утверждения своей дерзкой и бесстрашной воли бесследно утопал маленький, сморщенный, словно старушечий страшок. Опоясанный адской машиной, он сам как бы превратился в адскую машину, включил в себя жестокий разум динамита, присвоил себе его огненную смертоносную мощь. И, идя по улице, среди суетливых, будничных, озабоченных своими делами людей, торопливо спасающихся от извозчичьих лошадей и трамвая, он казался себе пришлецом из иного, неведомого мира, где не знают ни смерти, ни страха.
Он был адской механической машиной, отдавший свой жесткий разум динамиту. И для него люди на улице ведь не были людьми. Он был пришельцем из иного мира,… какого?… без людей?… без живых людей, без живой души. Вот отсутствие жизни души сводит с ума разум Каширина. Разум без жизни не нужен. Ну зачем он, скажите пожалуйста? Об этом, по-моему, очень много в другой теме говорили. Мертвый разум стремится сначала убить все вокруг, а затем и себя самого уничтожить. Какой смыл в его существовании, если он не служит жизни.
Как-то так для меня видится образ Каширина.