Пустой эфир… Да, Александр Геннадиевич, хорошо, что был пустой эфир. Мне звонки почти не запомнились, потому что с самого начала Вы очень высоко подняли планку разговора.
Поговорить о главных героях… Всю неделю именно о них хотела сказать на форуме, и всю неделю не могла. Начинала писать, и это был бесконечно большой текст из цитат, а главное ускользало. Все слушала, слушала, что Вы скажете. Все правильно, через все эти цитаты прошла вдоль и поперек. Но главный вопрос, который Вы поставили в начале программы: можно ли прийти к такому пониманию себя, минуя вот такое страшное испытание: смертный приговор,… по окончанию программы для меня так и остался открытым.
Им не сказали, кто они есть на самом деле… Да это так. А кто им об этом мог сказать? Никто в мире об этом не знал, также как и они сами.
Муся и Вернер в рассказе вообще неизвестные. Мы ничего не знаем ни о них самих, ни об их родных. Ничего. Суд, внешний мир, который сталкивается с ними в рассказе, Мусю ненавидит, а Вернера почтительно остерегается. Они о главном в них ничего не знают.
Сергей, встреча с родителями… А ведь отец научил его главному, что умел: умереть достойно. Ведь это же главное было в его профессии военного. Он служил Башне, и умел честно отдавать свой долг. Его сын встал у другой. И главное для отца было, чтобы и там он честно отдал долг службе. Справедливое сочувствующее служение Ильи Муромца… Ведь для этого надо было 33 года на печи сидеть. Не торопиться, чтобы научиться чувствовать не Башни, а мир за ними.
И вот сегодня нашла то главное, что не услышала вчера, и что сама так и не смогла отыскать в своих попытках объяснить и понять главных героев.
Danilin писал(а):
У молодого сердца есть тайна, которая впускает змею теории. Ее имя "немедленно".
Нетерпеливое “немедленно” замыкает замком-змеей сердце и делает его недоступным для сочувствия. Собственно и взрослые: и родители Сергея, и родители Каширина, и неизвестные родители Муси и Вернера уже с замкнутыми сердцами, они ведь тоже не смогли до конца ни вглубь себя заглянуть, ни в глубь другого, даже родного человека. И замок-то этот открыл, разомкнул только тот самый “час дня”, который так напоминает своей формой ключ к замку.
И только тогда Муся вдруг услышала музыку. Не какую-нибудь, а военную. Она услышала музыку солдат, в которых еще недавно собиралась стрелять. И их она уже любила, и слышала фальшивившего солдатика, и смеялась, и сочувствовала им, и жалела, что они ушли. И Вернер видит иное в мире, когда ключ размыкает змеиный замок. И ключ этот - остановка. И Сергей иное чувствует и видит, когда замирает в тишине.
Нетерпеливое “немедленно” толкает Цыганка к суетливому и хаотичному присвоению всего и вся. Как будто боится не успеть. И все мы боимся не успеть. А сейчас особенно. Суетливая стремительность, быстрота, разбросанность,… быстрее, быстрее, быстрее,.. надо крутиться, иначе проиграешь, не успеешь, поезд уйдет без тебя, тебя не будет на этом празднике жизни,… что еще?.. это же основные девизы нашего времени, да и прошлого тоже. Революции и войны – это ведь нетерпеливое “немедленно”.
И бесконечность для нас всего лишь бескрайность физического пространства, а вечность - отсутствие времени… А Андреев взял и все перевернут. И бесконечностью у него стала бесконечная глубина имеющегося пространства, а вечностью – бесконечная глубина имеющегося мгновения. Надо было только остановиться и замереть, и осмотреться, и никуда не бежать. Наверное, это возможно не только накануне казни. И тогда можно увидеть то, что не видно на бегу,… и в себе, и в других.
Может быть Андреев не символист, не знаю. Людмиле виднее. Но для меня в каждом его абзаце, в каждом предложении, в каждом слове и за ними, полно символов.
Спасибо, что остановили и заставили перед ними постоять. Проходя мимо, всего не заметишь.