Александр Геннадиевич, спасибо за интересную и достаточно провокационную идею подумать о Минине и Пожарском.
Провокационной она оказалась потому, что о том Смутном времени у меня столь же смутные знания и еще более смутные и ненадежные воспоминания об этих знаниях. Одно из твердых не подвергающих сомнению фактов из этого периода – организация Мининым и Пожарским народного ополчения, которое освободило Москву от польской интервенции. Пожалуй это все, что твердо помнилось. Поэтому пошла в интернет искать информацию, чтобы понять вдруг возникший из этого факта вопрос: почему именно ополчение Минина и Пожарского, а оно было уже вторым, оказалось успешным? Почему запомнились в памяти народной на многие столетия именно эти герои? Ведь людей, боровшихся с захватчиками и пытавших объединить Русь, в то время было немало, но в памяти народной яркими маяками живут именно эти двое, остальные же только для историков.
И вот что оказалось интересным.
Цитата из книги Скрынникова. Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени. Серия ЖЗЛ.
http://www.bibliotekar.ru/polk-13/22.htmЦитата:
Монахи записали воспоминания Кузьмы с его собственных слов.
В конце лета, вспоминал Минин, он не раз уходил из избы в сад и проводил ночь в летней постройке. Там его трижды посетил один и тот же сон. Виделось Кузьме, будто идет он со многими ратными людьми на очищение Московского государства. Мысль о подвиги во имя спасения отечества давно волновала Минина. Но он не решался никому открыться. Как человек трезвый, Кузьма привык, сообразовывать замыслы с наличными средствами. Поэтому, пробуждаясь ото сна, он каждый раз оказывался во власти безотчетного страха. «За свое ли дело берешься?» — спрашивал себя Минин. Сомнения осаждали его со всех сторон, он отдавал себе отчет в том, что у него нет никакого воинского опыта («не было воинское строение ему в обычай»). А кроме того, Кузьма принадлежал не к власть имущим (старейшим), а к черным тяглым людям. Минин вспоминал, что при пробуждении его било как в лихорадке. Он всем существом своим ощущал непомерную тяжесть, «Болезнуя чревом», Кузьма едва поднимался с постели. Среди тяжких терзаний рождалась вера в то, что сама судьба призвала его совершить подвиг во имя родины. В его голове вновь и вновь звучали слова, как бы услышанные им сквозь сон: «Если старейшие (дворяне и воеводы) не возьмутся за дело, то его возьмут на себя юные (молодые тяглые люди), и тогда начинание их во благо обратится и в доброе совершение придет!»
Получается, что Кузьма Минин действительно почувствовал в глубочайшей тишине своей души подлинную миссию своей жизни. Он не сразу на нее решился, сомневался, терзался. Известно, что по его поручению послы ездили к опальному патриарху Гермогену за советом. Гермоген поддержал нижегородский почин об образовании второго ополчения. Получив благословление почитаемого старца, эта идея, это дело приобрело внутри, прежде всего самого организатора, Минина, несокрушимую силу, энергию правоты и истинной подлинности.
И дальше не менее интересно.
Приглашенный возглавить народное ополчение князь Пожарский согласился на это с одним условием, чтобы хозяйственными делами в ополчении заведовал Минин. Это шло вразрез с вековыми традициями: посадский человек в то время не имел права выступать военным организатором. Но этот вековой закон был нарушен. Пожарский, князь, между прочим, выше Минина и по статусу, и по заслугам,… он уже в то время был известным и почитаемым воином и полководцем,… Пожарский почувствовал в Минине близкую родственную себе душу, родственную именно по идее, которая была больше их самих и которая владела их душами полно и нераздельно,… по идее служения Родине и народу.
И второе ополчение оказалось не просто набором патриотически настроенных жителей и не только военно-наемной армией,… это оказалась сложно организованная, четко структурированная, мощная, объединенная духовным единством, сила, которая и смогла стать началом выхода из разобщенного Смутного времени к организации единого централизованного мощного государства.
Что важное для себя я увидела в этой паре патриотов – героев. Служение внутренней цели, внутренней идее, оказалось сильнее внешних условностей и правил. И все потому, что идея эта оказалось действительно подлинной, божественной, не их личной, но чем-то, что больше их самих, чем-то, что есть и было в Вечности. И оба этих человека смогли на нее настроиться, это тоже важно. Они смогли очистить душу от внешнего, наносного, временного, чтобы услышать вечное и нетленное,… услышать и служить этому. Поэтому их дело было победоносным, поэтому память о них осталась в вечности.