Ницше
«БОГ УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВЕРХЧЕЛОВЕК» (Ф. НИЦШЕ) Великий немецкий философ Фридрих Ницше родился 15 сентября 1844 года в местечке Рексен близ городка Лютцена в семье протестантского пастора. Когда маленькому Фрицу исполнилось пять лет, отец умер, оставив сына на попечение фанатично верующей матери. В семье царила ревностная религиозность, что уже в подростковом возрасте вызывало у мальчика протест. Так, одиннадцати лет от роду он отказался идти к мессе. Видя строптивый характер сына, мать поспешила удалить его от семьи, отдав учиться в гимназию в городе Наумбурге. Затем Ницше продолжил обучение в знаменитом в Германии интернате «Врата учения», где показал блестящий ум и способности к гуманитарным наукам. Он легко справлялся с древними языками и интересовался литературой. В 1864 году Ницше поступил на обучение в Боннский университет, а оттуда перевелся в Лейпциг, где окончил обучение, получив диплом специалиста по классической филологии. В 1869 году будущий философ получил должность профессора в Базельском университете, где работал до 1879 года. В 1889 году Ницше тяжело заболел (как говорят исследователи, болезнь его унаследована от отца). Умер философ в 1900 году. Все творчество Ницше принято разделять на четыре этапа, каждый из которых имеет свои особенности. Так, первый этап творчества характеризуется интересом к филологии, эстетике, творчеству философа-иррационалиста Шопенгауэра и дружбой с великим немецким композитором-неоромантиком Рихардом Вагнером. К этому периоду относятся такие труды Ницше, как «Рождение трагедии из духа музыки», «Философия в трагическую эпоху», «Несвоевременные размышления». Второй период творчества Ницше наступил после разрыва с Вагнером и охарактеризовался началом критики философского наследия. К нему относятся работы «Человеческое, слишком человеческое», «Утренняя заря», «Веселая наука». Третий период – это расцвет философского гения Ницше, на протяжении которого он создал наиболее известные свои произведения: «Так говорил Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали», «Антихрист». И в четвертый период, непосредственно предшествующий болезни, им написаны работы «Сумерки идолов» и «Esse homo». Когда речь заходит о творчестве Ницше, первое, о чем мы вспоминаем, – это сверхчеловек, с которым связаны нацистские проповеди превосходства арийской расы и мечты о «высоких, стройных и белокурых» людях, наполняющих собой города всей земли. Однако на поверку оказывается, что первоначально идея о сверхчеловеке представляла собой нечто иное, и лишь позднее была извращена идеологами фашизма. Идея о сверхчеловеке закономерно родилась в тот момент, когда философия стояла на распутье, не зная, куда двигаться дальше. До этого момента считали, что любой индивид может бесконечно совершенствоваться и развиваться, что он добр и справедлив по своей природе – и рано или поздно достигнет предела всех совершенств. Однако в XIX веке философы пришли к выводу, что это вовсе не так и что человек принципиально несовершенен, ничтожен, неразвит. Как раз на волне подобных упадочнических настроений и появилось учение Ницше о сверхчеловеке. Первое, о чем он поспешил заявить, – это смерть Бога. Не стоит понимать данную фразу буквально. Речь в ней идет не о факте смерти, а о том, что на момент, когда Ницше писал свою книгу, размышления о Боге были практически уже невозможны (то есть умер философский бог, бог метафизики, равняясь на которого, человек стремился к совершенству). Что же пришло на смену несуществующему уже божеству? Конечно же, это не мог быть просто человек, так как он – всего лишь недоразвитое животное. Новым Богом могло стать только существо, действительно наделенное совершенством, то есть сверхчеловек. На вопрос, что такое сверхчеловек у Ницше, довольно просто ответить, опираясь на книгу «Так говорил Заратустра». Именно в ней философ поместил свое учение о существе, призванном служить образцом для подражания и целью развития всех простых людей. Сверхчеловек – это существо, разум которого настолько совершенен, что позволяет управлять телом и волей. Это существо, презирающее мир простых людей и уходящее от него в горы, чтобы достичь предельного совершенства мыслей и поступков. Образцом такого сверхчеловека Ницше считает древнего персидского пророка и основателя религии зороастризма Заратустру, который и становится главным героем книги. Философ рекомендует всем, кто решил подняться над обыденностью и превзойти свою ущербную человеческую природу, равняться на великого пророка и совершить скачок через пропасть, отделяющую просто человека от сверхчеловека. Для того чтобы стать сверхчеловеком, необходимо изменить свое мировоззрение, посмотреть вокруг себя и увидеть, что мир людей достоин только презрения. Удалившись от этого мира, будущий сверхчеловек сосредоточивается на себе, на своих мыслях. Его дух проходит три этапа развития: 1) «верблюд» – человек, нагруженный традициями и установками культуры и традициями предыдущих поколений; 2) «лев» – человек, отрицающий себя как «верблюда», то есть отказывающийся абсолютно от всего того, от чего он зависит; 3) «ребенок» – человек, открытый для всего нового, чистый лист, сам создающий себе законы и управляющий своей волей. Основной характеристикой сверхчеловека является наличие у него воли к власти. Воля к власти представляет собой стремление к тому, чтобы быть выше всех, быть самым лучшим, возвыситься благодаря своему уму и талантам и властвовать ущербными людьми. Воля к власти управляет миром и заставляет в борьбе доказывать свою силу и право на существование. Однако воля к власти – это не естественный отбор, о котором говорил Дарвин. Путем естественного отбора выживают только приспособленцы, то есть не всегда самые сильные и талантливые. Напротив, это могут быть самые слабые особи, наделенные хитростью. Ницше же проповедует не хитрость и изворотливость, а настоящую мощь разума и несгибаемую волю, редкостную личность, способную на подвиги. Для того, чтобы показать, как важно воспитывать силу воли и насколько опасна жалость к слабым, таящим коварство, Ницше критикует христианство. В книге «Антихрист» он пишет о том, что эта религия проповедует жалость к слабым и немощным, настаивает на том, что только безвольные и бесхарактерные люди, во всем полагающиеся на Бога, являются праведными. Философ считает, что это в корне неверно. На самом деле, жалость к слабым и стремление походить на них, передоверяя выбор собственной судьбы на волю Бога, грозит отсутствием воли и декадансом, то есть упадком и вырождением настоящего человека. Вместо этого Ницше советует держаться здорового эгоизма и воспитывать в себе самодостаточность, предоставляя каждому выживать самостоятельно. * * * Известно, что знаменитый немецкий философ Ницше страдал неизлечимым заболеванием головного мозга. Год от года приступы болезни становились настолько сильными, что продолжались по нескольку дней, делая мыслителя неспособным видеть свет, есть, разговаривать. После одного из подобных приступов Ницше, уже будучи зрелым человеком, потерял рассудок.
Есть ли у кого же- лание сопутствовать мне на моем пути? Я не советую этого нико- му. - Но вы хотите этого? Так пойдемте же! Ницше
Учитесь хорошо читать меня Ницше
Пусть же немцы еще раз бессмертно ошибутся во мне и уве- ковечат'. Для этого как раз есть еще время! - Достигнуто ли это? - Восхитительно, господа германцы! Поздравляю вас...
Ницше Моя исходная точка - прусский солдат. Ницше
Если отказываются от войны, то, следовательно, отказы- ваются от жизни в большом масштабе. Ницше
1. ЖИЗНЬ
Немецкий философ. Родился в местечке Рёккен в Тюрингии (Пруссия) в семье про- тестантского священника. Его предками в третьем поколении были польские дворяне (Ницке). С детских лет Ницше овевала атмосфера святости и праведно- сти. Свои же гимназические товарищи сравнивали его с <двена-
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
дцатилетним Иисусом Христом в храме> и дали ему прозвище <маленький пастор>. Ницше мог декламировать библейские ре- чения и церковные песнопения с таким выражением, что это поч- ти исторгало слезы у слушателей. Сохранился один наивный анекдот <героического характера> из эпохи его первых школьных лет. Нескольким ученикам пока- зался неправдоподобным рассказ о Муции Сцеволе, и они отри- цали возможность существования подобного факта: <Ни у одно- го человека не хватило бы мужества положить в огонь руки>, - рассуждали молодые критики. Ницше, не удостаивая их отве- том, вынул из печи раскаленный уголь и положил его себе на ладонь. Знак от этого ожога остался у него на всю жизнь. /Сцевола Гай Муций, римский герой, который, находясь в стане врага и желая показать презрение к боли и смерти, сам опустил правую руку в огонь./ Учился в Шульпфорте, где также получил образование Клоп- шток, Фихте, Шлегель и др. Учился в Бонне и Лейпциге, по образованию филолог; среди всех студентов своего возраста был особенно заметен ранней и сильной природной одаренностью. В 22 года Ницше стал сотрудником <Центральной литератур- ной газеты>. В 25 лет получил профессуру в Базельском университете. С 1869 по 1879 гг. жил в Базеле, здесь же подружился с Рихар- дом и Козимой Вагнерами. /Ницше: <Несколько лет мы с Вагнерами делили между собой все великое и малое; доверие не знало границ>. Рихард Вагнер (1813-1863) - выдающийся немецкий мыслитель, драматург, композитор, дирижер, теоретик ис- кусства; одержимый, беспокойный, необыкновенно работо- способный человек. В своих взглядах Вагнер бескомпромиссен, безапелляцио- нен, суров: <Всё, что существует, должно погибнуть, это вечный за- кон природы, это --необходимая основа бытия. Револю- ции лишь выполняют этот закон. Они вечно разрушают, но они и вечно создают новую жизнь. Старый порядок построен на грехе, и потому мир, в котором мы живем, должен быть потрясен до основания>. (Р. Вагнер. Статья <Революция>). /
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Ницше потянулся к Вагнеру, почувствовав в последнем род- ственную душу, ищущую человеческие определяющие на- чала не в разуме, а в сфере рационального, инстинктивного. Ницше магнитят докультурные моменты и мифологические сюжеты и образы. Всю жизнь Ницше страдал сильными головными болями и при- ступами не вполне ясной болезни: Моей специальностью было: в течение двух-трех дней на- пролет с совершенной ясностью выносить нестерпимую боль cru, vert, сопровождаемую рвотой со слизью. Ницше был близорук и по этой причине имел освобождение от воинской службы. Но в 1867 г. прусская армия крайне нужда- лась в людях, и потому его зачислили в один из артиллерийских полков, квартировавший в Наумбурге. Сильное воздействие на Ницше оказали книги Ф. М. Достоев- ского (это открытие состоялось в начале 1887 года). Достоевский... Никто кроме Стендаля так не восхищал и не удовлетворял меня. Ницше обладал злой наблюдательностью и умел создавать вре- зающиеся в память сюжеты. Сен-Бёв увидел однажды первого Императора. Это слу- чилось в Булони: Наполеон был занят тем, что справлял малую нужду. Не в этой ли чуточку позе он привык с тех пор видеть и оценивать всех великих людей? Внутренний смысл общества открылся Ницше после ознаком- ления его с притчей Артура Шопенгауэра о дикобразах. <Стадо дикобразов легло в один холодный зимний день тесною кучей, чтобы, согреваясь взаимной теплотою, не замерзнуть. Од- нако вскоре они почувствовали уколы от игл друг друга, что заставило их лечь подальше друг от друга. Затем, когда потреб- ность согреться вновь заставила их придвинуться, они опять попа- ли в прежнее неприятное положение, так что они метались из одной печальной крайности в другую, пока не легли на умеренном рас- стоянии друг от друга, при котором они с наибольшим удобством могли переносить холод. - Так потребность в обществе, происте- кающая из пустоты и монотонности личной внутренней жизни, толкает людей друг к другу; но их многочисленные отталкиваю- щие свойства и невыносимые недостатки заставляют их расхо- диться. Средняя мера расстояния, которую они наконец нахо- дят как единственно возможную для совместного пребывания, это - вежливость и воспитанность нравов. Тому, кто несоблю-
НИЦШЁ ФРИДРИХ (1844-190011.)
дает должной меры в сближении в Англии говорят: keep your distance! Хотя при таких условиях потребность во взаимном теп- лом участии удовлетворяется лишь очень несовершенно, зато не чувствуются и уколы игл. У кого же много собственной, внут- ренней теплоты, тот пусть лучше держится вдали от общества, чтобы не обременять ни себя, ни других>. /С) Видимо, этой притче была уготована какая-то особая роль в формировании мироощущения Ницше. Ведь неспро- ста же им будет сказано устами одного из главных своих литературных персонажей такое откровенное признание: <Кто пишет кровью и притчами - тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть>. С) / Ницше многому подзарядился от Шопенгауэра. Он умел и хо- тел черпать оптимизм пессимизма, чувствуя в Шопенгауэре и корни, и побеги своего я. Некоторые мысли автора <Мира как воли и представления> были Ницше по особенному близки. Как вот эта из <Новых паралипомен>: <Часто говорят о республике ученых, но не о республике гениев. В последней дело обстоит следующим образом: один великан кли- чет другому через пустое пространство веков; а мир карликов, \ проползающих под ними, не слышит ничего, кроме гула, и ничего ' не понимает, кроме того, что вообще что-то происходит. А с дру- гой стороны, - этот мир карликов занимается, там внизу, непре- рывными дурачествами и производит много шуму, носится с тем, что намеренно обронили великаны, провозглашает героев, кото- рые сами - карлики и т. п.; но все это не мешает тем духовным великанам, и они продолжают свою высокую беседу духов>. Осенью 1876 г. Ницше переезжает в Сорренто, прервав по состоянию здоровья университетские лекции и взяв годичный от- пуск. В его душе происходит перелом. Он обновляется. Поколеб- лены - вдруг, в результате подспудного созревания - самые глубокие и самые важные пласты его мироопределения. Сегодня мы можем это все представить себе и понять, так как Ницше оставил нам сам довольно многое раскрывающий след. <То, что тогда у меня решилось, был не только разрыв с Вагнером -я понял общее заблуждение своего инстинк- та, отдельные промахи которого, называйся они Вагне- ром или базельской профессурой, были лишь знамением. Нетерпение к себе охватило меня; я понял, что настала пора сознать себя. Сразу сделалось мне ясно до ужаса, как много воемени было потоачено как бесполезно.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844 -1900 IT.)
как произвольно было для моей задачи все мое существо- вание филолога. Я стыдился этой ложной скромности... Десять лет за плечами, когда питание моего духа было совершенно приостановлено, когда я не научился ничему годному, когда я безумно многое забыл, корпя над хла- мом пыльной учености. Тщательно, с больными глазами пробираться среди античных стихотворцев - - вот до чего я дошел! - С сожалением видел я себя вконец исхудав- шим, вконец изголодавшимся: реальностей вовсе небы- ло в моем знании, а <идеальности> ни черта не стоили! Поистине, жгучая жажда охватила меня: с этих пор я дей- ствительно не занимался ничем другим, кроме физиоло- гии, медицины и естественных наук... "Человеческое, слишком человеческое", этот памятник суровой самодис- циплины, с помощью которой я внезапно положил конец всему привнесенному в меня "мошенничеству высшего порядка", "идеализму", "прекрасному чувству", "Богу" и прочим женственностям, - было во всем существенном написано в Сорренто>. В 1880 г. поле Ницшевого разума было пропахано плугом Дюрингового <Курса философии> (Евгений Дюринг. Курс философии как строго научного мировоззрения и образа жизни. Лейпциг, 1875). Сохранился экземпляр книги, испещренный мно- гочисленными пометками Ницше. Одна мысль Дюринга, похо- же, особенно для него примечательна: вселенная может быть представлена в каждое мгновение как комбинация элементар- ных частиц и мировой процесс в таком случае есть некий калей- доскоп всех возможных подобных комбинаций. Но если допус- тить, что число комбинаций конечно и что, стало быть, оно неизбежно исчерпывается, тогда придется допустить и то, что с завершением последней комбинации вновь возвращается пер- вая, придавая мировому процессу характер циклических повто- рений одного и того же. Поскольку собственные мысли Ницше развивались в том же на- правлении, то в результате в один из августовских дней 1881 г. у него реализуется концепция <вечного возвращения>. На этот счет есть даже конкретное автобиографическое примечание. Я шел в этот день вдоль озера Сильваплана через леса; у могучего, пирамидально нагроможденного блока камней, недалеко от Сурлея, я остановился. Там пришла мне эта мысль.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Ницше придавал найденной точке зрения столь огромное зна- чение, что считал ее центральной для всей своей философии. А идея вот в чем. Величайшая тяжесть. Что, если бы днем или ночью под- крался к тебе в твое уединеннейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе: <Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и все несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и все в том же порядке и в той же последовательности, - также и этот паук и этот лунный свет между деревьями, также и это вот мгновение и я сам. Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова - и ты вместе с ни- ми, песчинка из песка!> - Разве ты не бросился бы на- взничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона? Или тебе довелось однажды пережить чудовищ- ное мгновение, когда ты ответил бы ему: <Ты - бог, и никогда не слышал я ничего более божественного!> Овла- дей тобою эта мысль, она бы преобразила тебя и, возмож- но, стерла бы в порошок; вопрос, сопровождающий все и, вся: <хочешь ли ты этого еще раз, и еще бесчисленное количество раз?> - величайшей,тяжестью лег бы на твои поступки! Или насколько хорошо должен был бы ты отно- ситься к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать больше ничего, кроме этого последнего вечного удостоверения и скрепления печатью? Все подвержено вечному возврату. Когда-нибудь мы сно- ва встретимся при тех же обстоятельствах; я снова буду болен, а вы удивлены моими речами... Не все ли равно, что я умираю; ведь ничто не разлучает, не приближает, потому что каждый момент возвращается, каждая минута вечна. Сочинения Фридриха Ницше: <Рождение трагедии из духа музыки> (1872) /В рукописи книга поначалу называлась <Греческая весе- лость>. /; <О пользе и вреде истории для жизни> (1874); <Шопенгауэр как воспитатель> (1874); <Рихард Вагнер в Байрейте> (1875-1876):
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
<Человеческое, слишком человеческое: Книга для свободных умов> (1876-1878) / <Возникновение этой книги, - вспоминал Нищие в <Ессе Homo>, - относится к неделям первых байрейтских фестшпи- лей; глубокая отчужденность от всего, что меня там окружало, есть одно из условий ее возникновения... В Клингенбрунне, глубоко затерянном в лесах Богемии, носил я в себе как бо- лезнь свою меланхолию и презрение к немцам и вписывал вре- мя от времени в свою записную книжку под общим названием <Сошник> тезисы, сплошные жесткие асахологемы>. Общественное мнение об этой книге было в диапазоне от <Державная книга, увеличившая независимость в мире> (Якоб Букхардт) до <Перед нами печальное свидетельство болезни. Все эти афоризмы просто ничтожны в интеллекту- альном отношении и весьма прискорбны в отношении мо- ральном> (Козима Вагнер). /; <Утренняя заря> (1881); <Так говорил Заратустра: Книга для всех и для каждого> (1881-1885) /Ницшеанский Заратустра - пророк вечного возвращения, сверх- человек, сокрушитель скрижалей всех существующих моральных ценностей - не имеет ничего общего с деятелем иранской религии (VII-VI века до н. э.), создавшим свое учение о вечной борьбе доб- рого и злого начал (Ахурамазда и Анхра-Майнью)./; <Веселая наука> (1882); <Злая мудрость: Афоризмы и изречения> (1882--1885) /Варианты названия этой книги были такими: <Молчаливая речь>; <В открытом море>; <По ту сторону добра и зла>. / ; <По ту сторону добра и зла> (1886); <Генеалогия морали> (1887); <Сумерки кумиров> (1888); <Ессе Homo> (1888); <Странник и его тень>; <Несвоевременные размышления>; <А нтихристианин>; <Воля к власти> ^произведение издано в 1906 г. уже после смерти философа сестрой Ницше Элизабет Фёрстер-Ницше). /Для самого Ницше такого сочинения, как <Воля к власти>, никогда не существовало. В 1888 г. у него сложился план
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844 -1900 IT.)
главной книги <Переоценка всех ценностей>. Ее состав пред- полагался таким: Книга первая. Антихристианин: опыт критики христианства. Книга вторая. Вольный дух: критика философии как ниги- листического движения. Книга третья. Имморалист: книга невежества самого фа- тального рода, повседневной морали. Книга четвертая. Дионис: философия вечного возвращения. Из всего замысла успела появиться только книга <Антихри- стианин>. / В начале 1889 г. у Ницше помутился разум, а через год с небольшим его не стало. А категории, которые Ницше ввел в философию, живут и поныне: <Воля к власти>; <Переоценка всех ценностей>; <Новая порода людей>; <Белокурые бестии>; <Сверхчеловек (derObermensch)>.
2. СУДЬБА
^ В произведениях Ницше сильна эквилибристика мысли, ему нравятся эпатаж и хитроумные конструкции. Крученые ходы соз- нания, как у Ларошфуко (<Кто полагает, что любит свою лю- бовницу из любви к ней самой, тот глубоко заблуждается>), пленяют его, побуждают и самому <быть на уровне> и <не снижать планку>. Не угодно ли - так вопрошал я себя с беспокойством - долгому предложению моей жизни быть прочитанным в 06- ратном порядке^ В прямом порядке, без сомнения, читал я лишь <слова, лишенные смысла>. <Ты страшен мне, ибо тебя берет смех там, где мы боремся за жизнь, - ты выглядишь как некто, кто уверен в своей жиз- ни>. - <В своей жизни или в своей смерти>, - сказал Зара- тустра. Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины. "^ Ницше острее других чувствовал жизнь. Бытие в сообществе людей причиняло ему боль, страдания, невыносимость. Клокоча от гнева, мне приходилось любить там, где следо- вало бы презирать.
НИЦШЁ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
*; -ПК.
'х, #'
^ С) Ницше вполне укладывается в схему <философа многих со- ветов>. Большая часть его текстов - сплошные рекоменда- ции, поучения, наставления. Одноплановости и ровности в них нет, но вот постоянство нацеленности в некую, только ему видимую сущность, есть. С) Индивидуальные манера и стиль Ницше сквозят в каждом наугад взятом примере. Искусство извиняться. Когда кто-то извиняется перед на- ми, он должен это делать весьма умело: иначе мы сами предстаем себе виновными и испытываем неприятное чувство. Берегись кошек: они никогда не отдают, они даже не отпла- чивают - они лишь ощериваются и мурлычут при этом. Угрызение совести - такая же глупость, как попытка соба- ки разгрызть камень. Берегись предостерегать бесстрашного! Ради самого пре- достережения он ринется еще в каждую пропасть. ^ f) Ницше - единственный из философов, который загадочен в своей ясности и не понятен до понятности. Он светел своей тем- нотой и беспрерывно раним в своей защищенности. С)
Веселая наука
Книга? Нет: что толку в книгах! В этих шлаках мертвых мигов! Только прошлое их сводня: Здесь же вечное Сегодня.
Книга? Нет: что толку в книгах! В саркофагах мертвых мигов! Это - воля, обещанье, Это - всех мостов сжиганье, Бриз внезапный, снятый якорь, Шум колес, одна атака; В белом дыме пушек грохот, Чудища морского хохот! (Пер. К. А. Свасьяна)
Истина требует, подобно всем женщинам, чтобы ее любов- ник стал ради нее лгуном. В стадах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобою.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 i-i.)
^ Когда престарелого автора лучшей Истории новой философии Куно Фишера спрашивали, почему он не отводит в своих трудах места Фридриху Ницше, то знаменитый гейдельбергский профессор с презрением всегда отвечал: <Ницше - просто сумасшедший>. " С) Я бы определил бы Ницше как философа трагического одино- чества, когда неприкаянная душа талантливого человека не впи- сывается ни в то время, в которое он живет, ни в то окружение, с которым он общается. Привычное к переламыванию и перемалы- ванию людей общество хотело так же поступить и с Фридрихом Ницше. Но этот особенно независимый и гордый дух не поддал- ся. Сначала он скрежетал и сопротивлялся, а потом просто пред- почел свернуться в себя, дождавшись лучших времен. Ницше сошел не с ума, а с дистанции, чтобы не толкаться с современниками, не суетиться ни в их будничных заморочках, ни в их упрощающей всё заданности. Случай с Ницше -- это пример особого анабиоза, когда чело- век контролируемо затеял без сна <проснуться> среди нас, мо- гущих уже его принять, понять и не противоречить. <) ^ Любимые афоризмы Фридриха Нищие: L*] <Презирайте свою презренность> (Св. Бернард). ~*\ <Знайте, что нет ничего более обычного, чем сделать зло из удовольствия делать его> ("77. Мериме). L*] <Пусть свершится истина, хоть бы погибла ^изнь> (лат. поговорка). Н<Не надейтесь от осадка жизни подучить то, что не могло дать первое страстное движение> (Джон Драйден). И <Владыка, чье прорицалище существует в Дельфах, - не го- ворит и не скрывает, но означает> (Гераклит). L*] <Когда чернь принимается рассуждать, все потеряно> (франц. поговорка). 3 <Ничто из человеческих дел не заслуживает особых страда- ний> (Платон). 3 <Все мудрецы всех времен, улыбаясь и кивая, общим хором возглашают: безумно ждать исправления безумцев! Дети мУд- рости, считайте же глупцов именно глупцами, как и надлежит> (И. В. Гете). [*] <Во-первых, писать, во-вторых, философствовать> (лат. по- говорка). 3 <Историк это пророк, обращенный вспять> (Ф. Шлегель). 3 <Монархи причисляются к выскочкам> (Шарль Талейран). 3 <Каждому свое> (лат. поговорка).
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
!_*] <Жизнь -женщина> (лат. поговорка). L*J <Он умеет наслаждаться жизнью, как рассудительный лени- вец, высиживающий свои удовольствия> (Герцог Неверский). ^<Лучшее, что мы имеем от истории, - возбуждаемый ею энту- зиазм> (И. В. Гете). В <Памятник вечнее меди> (Гораций).. [^<Нравственно хороший человек четырехуголен> (Аристотель).
Фридрих Ницше Фотография 1892 г.
L*] <Государь - первый слуга и первое должностное лицо госу- дарства> (Фридрих Великий). L*] <Чтобы быть хорошим философом, нужно быть сухим, ясным, свободным от иллюзий. Банкир, которому повезло, отчасти обла- дает характером, приспособленным к тому, чтобы делать откры- тия в философии, т. е. видеть ясно то, что есть> (Стендаль). L*J <Я следую самому себе> (исп. поговорка).
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Г*] <Г-жу Санд я нахожу гораздо более правдивой, чем Бальзака. У нее страсти обобщены... через триста лет читать будут г-жу Санд> (Э. Ренаи). И <Недостойно великих сердец - обнаруживать испытываемое ими беспокойство> (франц. поговорка). Н <Или дети, или книги> (лат. поговорка). Э <Души крепнут, доблесть расцветает от раны> (Марк Фурий Бибакул). Q <Верьте эксперту> (лат. поговорка). Э<Мы a priori познаем в вещах лишь то, что вложено в них нами самими> (И. Кант). '3 <Разум и наука - продукты человечества; но желать их сде- лать непосредственным достоянием народа и получить их че- рез народ -утопия> (Э. Ренан). И <Я всегда ненавистно> (Б. Паскаль). Г*] <Ибо от избытка сердца говорят уста> (Матф. 12, 34). L*] <Мерзкое суеверие> (Тацит).
L*] <Был я всегда терпелив ко многим вещам неприятным, Тяготы твердо сносил, верный завету богов. Только четыре предмета мне гаже змеи ядовитой: Дым табачный, клопы, запах чесночный и ^>.
(И. В. Гете.) [*] <Хорошая женщина и плохая женщина требуют кнута> (Са- кетти). Э <Мы склонны к запретному> (Овидий). [j <Различие порождает ненависть> (франц. поговорка). 3 <Я сам ближе всего к себе> (Теренций). [*] <Подчинись закону, который ты сам издал>, (лат. поговорка) ^ <Чтобы поглупеть, начните верить> (Б. Паскаль). 3 <Большинство не довольствуется философией, большинству нужна святость> (Э. Ренан). @ <Любовь - наиболее эгоистическое из всех чувств и, следо- вательно, наименее великодушное, когда оно ранено> (франц. поговорка). @ <Гений -это невроз> (Моро де Тур).
3. УЧЕНИЕ
Сообщу вам тайну: во-первых, вряд ли богнфилософствуют, а во-вторых, люди неохотно верят в богов.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Наследственный недостаток философов. Философы все без ис- ключения страдали до сих пор одинаковым недостатком: они мыслили неисторично, противоисторично. Они исходили из че- ловека, которого являло им их время и окружение, охотнее всего их самих себя и даже только из себя; им казалось, что уже путем самоанализа они достигают цели - знания <человека>. Их собственные оценочные чувства (или оценочные чувства их касты, расы, религии, здоровья) принимались ими за абсо- лютные мерки ценности; ничто не было им более чуждо и про- тивно, чем бескорыстие собственно научной совести, которая наслаждается своей свободой и в благожелательном презре- нии к личности, каждой личности, каждой личностной пер- спективе. Эти философы были прежде всего личностями; каж- дый из них даже ощущал про себя некое <Я есмь личность>, словно бы некую aeterpa veritas человека, <человека-в-себе>. Из подобной неисторической оптики, развитой ими в отноше- нии самих себя, проистекает величайшее множество их заблу- ждений - прежде всего основное заблуждение, сводящееся к тому, чтобы всюду искать <сущее>, всюду предполагать су- щее, всюду умолять значимость изменения, становления, про- тиворечия, Даже под гнетом культуры, одержимой историз- мом (каковой была немецкая культура на рубеже столетий), философам свойственно было выставлять себя по меньшей ме- ре как цель всего становления, на которую с самого начала ориентируется все-что-ни-есть: комедия, разыгранная в свое время Гегелем перед замершей от удивления Европой. Оценка незаметных истин. Признаком более сильного и гордо- го вкуса (как бы легко этот признак ни производил обратного впечатления) является способность оценивать маленькие, не- заметные, осторожные, найденные посредством строгого ме- тода истины выше, чем те широкие, парящие, обволакиваю- щие обобщения, к которым тяготеет потребность религиозной и художественной эпохи. Люди, отставшие по части интеллектуальной дисциплины или вынужденные в силу солидных оснований чураться ее (случай женщин), от- носятся к названным мелким достоверностям с какой-то ус- мешкой на устах. Художнику, например, ничего не говорит какое-либо физиологическое открытие; это даст ему осно- вание думать о нем с пренебрежением. Такие отстающие, кото- рые при случае разыгрывают из себя судей (наша эпоха явила по этой части три примера большого стиля: Виктор Гюго для
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Франции, Карлейль для Англии, Рихард Вагнер для Герма- нии), говорят об этом с иронией. О познании страдальца. Состояние больных людей, которые долго и ужасно мучились своими страданиями и рассудок ко- торых тем не менее остается незамутненным, представляет не- который лнтерес для познания - не говоря уже ничего о тех интеллектуальных благодеяниях, которые приносят собою ка- ждое глубокое одиночество, каждая внезапная и дозволенная свобода от всякого рода обязанностей и привычек. Глубоко страдающий человек с ужасающим хладнокровием разгляды- вает вещи из своего состояния: перед взором его исчезают все те мелкие лживые фокусы, в которых по обыкновению плещут- ся вещи, когда на них смотрят глазами здорового человека; даже сам он предстает себе без пуха и цвета. Допустим, что прежде он жил какими-то опасными причудами; это высшее отрезвление болью служит средством - и, должно быть, един- ственным средством - вырвать его из них. (Возможно, что с этим столкнулся основатель христианства на кресте: ибо гор- чайшие из всех слов: <Боже мой, для чего Ты Меня оставил!>, взятые во всей глубине, как и следует их брать, содержат сви- детельство общего разочарования и просветления относитель- но грезы своей жизни; в момент высочайшей муки он стал ясновидящим в отношении самого себя, подобно тому, как рас- сказывает это поэт о бедном умирающем Дон-Кихоте). Чудо- вищное напряжение интеллекта, силящегося тягаться с болью, приводит к тому, что все, на что он теперь взирает, освещается новым светом, и несказанная привлекательность, которую вы- зывают к жизни все новые освещения, бывает зачастую доста- точна сильна, чтобы дать отпор всем приманкам самоубийства и явить последующую жизнь страдальца как нечто в высшей степени желанное. С презрением вспоминает он уютный, теп- лый мир, окутанный туманами, в котором бродит ничтоже Сум- няшеся здоровый человек; с презрением вспоминает он благо- роднейшие и любимейшие иллюзии, которыми он прежде водил себя самого за нос; ему доставляет какое-то наслаж- дение накликать себе это презрение как бы из самой преис- подней и причинить таким образом душе горчайшее стра- дание: этим противовесом удерживает он физическую боль - он чувствует, что нынче ему необходим как раз этот противовес! В жутком ясновидении своего существа восклицает он самому себе: <Будь однажды собственным
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
своим обвинителем и палачом, прими однажды страдания как предписанную тебе тобою же кару! Наслаждайся своим пре- имуществом судьи; больше: наслаждайся своим соизволением, своим тираническим произволом! Будь выше своей жизни, как и своего страдания; смотри свысока на все, что имеет основа- ния, и на все бездонное!>. Наша гордость встает на дыбы, как никогда еще; на ее стороне против такого тирана, как боль, и против всех нашептываний боли, которыми эта последняя си- лится выудить из нас свидетельство, порочащее жизнь, несрав- ненная привлекательность задачи - взять против тирана как раз сторону жизни. В этом состоянии злобно обороняешься от всякого пессимизма, дабы он не предстал следствием нашего состояния и не унизил нас, как побежденных. Равным образом никогда еще соблазн проявлять справедливость в суждениях не достигал такой силы, как нынче, ибо нынче в этом триумфе, празднуемом над нами самими и над раздражительнейшим из всех состояний, простительной выглядела бы любая неспра- ведливость суждения; но мы не хотим приносить извинений - как раз теперь хотим мы показать, что можем существовать <без вины>. Мы охвачены форменной судорогой спеси. - И вот опускаются первые сумерки смягчения, выздоровления - почти тотчас же начинаем мы обороняться от засилья нашей спеси: мы именуем себя в ней глупыми и тщеславными - слов- но бы нам довелось пережить нечто, что было уникальным! Мы унижаем без малейшей благодарности всесильную гордость, с помощью которой нам только и удавалось сносить боль, и за- пальчиво требуем противоядия от гордости: нам хочется отчу- жденности и обезличенности, после того как боль слишком насильственным и продолжительным образом вколачивала нас в личное. <Долой, долой эту гордость! - восклицаем мы. - Она была болезнью и к тому же судорогой!> Мы снова смотрим на людей более требовательным взором: с щемящей душу улыб- кой вспоминаем мы, что знаем теперь о них кое-что по-новому и иначе, чем прежде; что упала некая завеса, - но это так услаждает нас: снова видеть приглушенные огоньки жизни и выходить из ужасающей трезвой ясности, в которой мы, буду- чи страдальцами, видели и проницали взором вещи. Мы не гневаемся, если снова начинают разыгрываться фокусы здо- ровья, - мы всматриваемся во все, точно преображенные, кротко и все еще устало. В этом состоянии нельзя без слез слушать музыку.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Я не хочу повторения жизни. Как вынес я ее? Трудясь. Что дает мне выдержать ее вид? Взгляд на сверхчеловека, утверг ждающего жизнь. Я и сам пытался утверждать ее - ах! Мне боязно среди людей; меня мучила жажда среди людей, и ничто не утоляло меня. Тогда ушел я в одиночество и сотворил сверхчеловека. И, сотворив его, я разгладил ему великую за- весу становления и дал полдню светиться вокруг него. Новая мысль восхищает меня, я все больше отучаюсь от ощу- щения, что она исходит от меня или от кого-то другого. Как глупо - быть здесь ревнивым! И все-таки какая ужасная исто- рия помрачения истинного у этой ревности! <Не укради!> - Но где прекращается собственность? Мысль, импульс, точка зрения, выражение образа, вид здания, челове- ка - разве все это не собственность? А мы непрерывно обкра- дываем все. Мы уворовываем в себя все вещи и все солнца - все существующее, все некогда случившееся продолжаем мы лелеять для самих себя. Мы не думаем при этом о других; каждый отдельный индивид заботится о том, что он может урвать для самого себя. Честность в отношении собственности вынуждает нас сказать, что и сами мы целиком наворованы и что ощущения наши слишком притуплены и грубы по этой части. Человеку свойст- венна ложная гордость в отношении материала и красок, но он может написать новую картину, к восторгу знатоков, - тем самым он снова заглаживает свое посягание на имущества мира. - Понимать наше существование так, что мы должны свершить для него нечто, - понимать его не как вину, а как аванс и задолженность! - Мы питаемся всем; справедливость требует, чтобы мы возвращали нечто на пропитание всем. Чистое и чистая совесть. Вы полагаете, все чистое во все времена имело чистую совесть? - Наука - стало быть, не- пременно нечто очень чистое - вступила в мир без таковой и начисто лишенная всякого пафоса, скорее, украдкой, околь- ными путями, шествуя, точно некая преступница, с покрытой или принаряженной головой и всегда, по меньшей мере, с настроением контрабандистки. Чистой совести предшеству- ет в качестве предварительной ступени - не противополож- ности - дурная совесть: ибо все чистое было однажды но- вым, следовательно, необычным, противящимся нравам, безнравственными подтачивало сердце счастливого откры- вателя, как червь.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Весь этот мир, сотворенный нами, о, как мы его лю6или\ Все чувства, испытываемые поэтами к их собственному творе- нию, - ничто по сравнению с неисчислимыми излияниями сча- стья, которое охватывало людей в незапамятные времена, ко- гда они о/як^ьгвалм природу. Человечность. Мы не считаем животных моральными сущест- вами. Но думаете ли вы, что животные считают нас моральны- ми существами? - Умей животное говорить, оно сказало бы: <Человечность - это предрассудок, которым, по крайней ме- ре, не страдаем мы, животные>. Поскольку нынче больше, чем когда-либо, значимы индивиду- альные масштабы, то и несправедливости стало больше, чем когда-либо. Историческое чувство - моральное противодей- ствие. Причинение зла суждениями нынче величайшее из су- ществующих еще зверств. Всеобщей морали уже не существу- ет; по меньшей мере, она становится все слабее, как и вера в нее среди мыслителей. Нет недостатка в людях, живущих без морали, так как они боль- ше не нуждаются в ней (подобно тем, кто живет без врача, ле- карств, мучительных процедур, так как они здоровы и обладают соответствующими привычками). Жить морально сознательно - предполагает сплошную ошибочность вкупе с ее гневом и по- следствиями, и это значит: мы не нашли еще условий нашего существования и все еще ищем их. Для индивида, поскольку он не принадлежит к категории мыслителей, мораль представляет ог- раниченный интерес: покуда у него нехорошо, нестабильно на душе, он размышляет над причинами и ищет моральных причин, так как прочие ему, малообразованному, неизвестны. Втиснуть ошибки своего телосложения, своего характера в моральность, взвалить на себявину за свою болезнь - это морально. Мораль есть занятие тех, кто не в состоянии отделаться от нее: оттого она принадлежит в их случае к <условиям существова- ния>. Условий существования нельзя опровергнуть: их можно только - не иметь. Как только мы намере.ваемся определить цель человека, мы оговариваем само понятие человека. Но существуют лишь ин- дивиды; из известных до сих пор можно лишь таким путем извлечь понятие, что при этом отдирается индивидуальное, ~~ стало быть, установить цель человека значило бы: задержать индивидов в их индивидуальном становлении и велеть им'-- стать общими. Не надлежало ли, напротив, каждому индивиду^
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 IT.)
благодаря своим индивидуальнейшим признакам, стать попыт- кой достижения более высокого вида, чем человек^. Моей мора- лью было бы: все больше лишать человека его общего харак- тера и специализировать его, делать его на одну степень непонятнее для других (и тем самым делать его предметом пе- реживаний, удивления, поучения для них). Поскольку еще приходится действовать, стало быть, посколь- ку ещеповелевается, синтез (снятие морального человека) ос- тается неосуществленным. Не иначе могут порывы повеле- вающего разума прорваться сквозь цель, как наслаждаясь собою в деяниях. Сама воля должна быть преодолена - чув- ство свободы творится уже не из противоположности принуж- дения! Становиться природой'. Мирская справедливость. Можно перевернуть мирскую спра- ведливость вверх дном - с помощью учения о полной безот- ветственности и безвинности каждого; и попытка в этом на- правлении была уже сделана как раз на почве противополож- ного учения о полной ответственности и виновности каждого. То был основатель христианства, кому хотелось упразднить мирскую справедливость и устранить из мира суд и кару. Ибо он понимал всякую вину как <грех>, т. е. как преступление перед Богом, а не как преступление перед миром; с другой стороны, он считал каждого человека по последней мерке и почти во всяком отношении грешником. Но виновные не долж- ны быть судьями себе подобных: так решила его справедли- вость. Все судьи, представляющие мирскую справедливость, были, таким образом, в его глазах столь же виновными, как и осужденные ими, а выражение невинности в их лицах казалось ему верхом ханжества и фарисейства. Кроме того, он смотрел на мотивы поступков, а не на следствия, и считал достаточно дальновидной одну-единственную оценку мотивов: самого се- бя (или, как он выражался: Бога). До сих пор существовали прославители человека и очернители его, те и другие, однако, сморальнойточки зрения. Ларошфу- ко и христиане находили человека безобразным: но это есть моральное суждение, а другого попросту не знали. Мы причис- ляем его к природе, которая ни зла, ни добра, и находим его не всегда безобразным там, где к нему чувствовали отвращение те моралисты, и не всегда прекрасным там, где они его про- славляли. Что есть здесь прекрасное и безобразное? Нечто усложненно-целесообразное, что сбивает с пути и обводит
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
вокруг пальца наш рассудок, при всем том какое-то фокусни- чество; дальше - способность выражения и сила самого вы- ражения. Большая кривая его планов и идеалов. Его история. Его манера опьянять себя. Это животное - сущая учеба без конца. В природе нет грязного пятна, лишь мы наложили его на нее. Слишком поверхностно трактовали мы эту <грязь>. Нуж- ны глаза нидерландцев, чтобы и здесь открыть красоту. Стремление отличиться. Стремление отличиться всегда наце- лено на ближнего и ищет узнать, каково у него в душе, - но сочувствие и осведомленность, необходимые для удовлетво- рения этого влечения, крайне далеки от того, чтобы быть без- обидными, сострадательными или благосклонными. Мы хо- тим, напротив, ощутить или догадаться, как именно ближний сносит нас во внешнем или внутреннем плане: каким образом он теряет власть над собою и поддается впечатлению, которое производит на него наша рука или просто наш взгляд; и даже в том случае, когда стремящийся отличиться производит и хотел произвести радостное, окрыляющее или просветляющее впе- чатление, он все-таки наслаждается этим успехом не в той мере, в какой он порадовал, окрылил, развеселил ближнего, а в какой он запечатлел себя в чужой душе, изменил ее формы и , возобладал ею по собственному усмотрению. Стремление от- личиться есть стремление возобладать ближним, все равно - косвенным путем и только в чувствах или даже в грезах. Суще- ствует целая градация этого тайно взыскуемого возоблада- ния, и ее полный перечень почти совпал бы с историей культу- ры, от первых карикатурных еще ростков варварства до гримасы переутонченности и болезненной идеальности. Стрем- ление отличиться причиняет ближнему - чтобы огласить лишь некоторые ступени этой затяжной лестницы - муки, потом уда- ры, потом ужас, потом полное страха удивление, потом изум- ление, потом зависть, потом восторг, потом окрыленность, по- том радость, потом веселость, потом смех, потом высмеяние, потом издевка, потом надругательство, потом удары без раз- бора, потом истязание: здесь, на самом конце лестницы, сто- ит аскет и мученик; он испытывает высочайшее наслажде- ние от того, что сам несет как следствие своего влечения отличиться то именно, что его отражение, варвар, причиня- ет другому на начальных ступенях лестницы, желая отли- читься от него и перед ним. Триумф аскета над самим со- бою. его обращенный при этом вовнутрь взор, который видит
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844 -1900 IT.)
человека расщепленным на страдальца и соглядатая и впредь всматривается только во внешний мир, словно для того, чтобы собирать в нем хворост для собственного костра, эта послед- няя трагедия стремления отличиться с одним лишь действую- щим лицом, обугливающимся в самом себе, - вот достойный финал, загаданный самим началом: оба раза неизречимое сча- стье при виде пыток'. В самом деле, должно быть, нигде на земле не было большего счастья, помысленного как полно- кровное чувство власти, чем в душах суеверных аскетов. Бра- мины выражают это в истории короля Вишвамитры, который тысячелетними тщаниями в покаянии выработал такую силу, что вознамерился воздвигнуть новое небо. Мне сдается, что во всем этом роде внутренних переживаний мы представляем со- бою нынче грубых новичков и бредущих на ощупь отгадчиков загадок: четырьмя тысячелетиями раньше были лучше осве- домлены об этих нечестивых утонченностях самонаслаждения. Должно быть, и сотворение мира представлялось какому-то индийскому мечтателю некой аскетической процедурой, осу- ществленной Богом над самим собой! Должно быть, и сам Бог хотел загнать себя в приведенную в движение природу как в некий аппарат для пыток, дабы вдвойне ощутить при этом свое блаженство и свою власть! И если допустить, что это был как раз Бог любви: какое наслаждение для такого Бога - сотво- рить страждущих людей, истинно по-божески и по-сверхче- ловечески претерпевать неуемную муку при виде их и тирани- зировать таким образом самого себя! И допустив даже, что это был не только Бог любви, но и Бог святости и безгрехов- ности: какие подозрения о горячечных бредах божественно- го аскета должны шевелиться в душе, если он сотворяет грехи и грешников и вечное осуждение и уготавливает под небом своим и престолом чудовищное место вечной юдоли и вечных стенаний! - Нельзя вполне исключить того, что и души Павла, Данте, Кальвина и им подобных проникли однажды в жуткие тайны подобного сладострастия власти; и можно при виде этих душ задаться вопросом: да, действи- тельно ли круг в стремлении отличиться в конце концов замыкается на аскете? Нельзя ли было бы еще раз пробе- жать этот круг с самого начала с твердым настроением ас- кета и в то же время сострадающего Бога? Итак, причинять другим боль, чтобы те,м самым причинять боль себе, чтобы через это снова торжествовать над собой и своим состпаяа-
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
нием и блаженствовать от предельной власти! - Прошу про- щения за несдержанность в осмыслении всего, что могло ока- заться возможным в душевной несдержанности властолюби- вой прихоти на земле! Мораль добровольного страдания. Какое наслаждение оказыва- ется в период войны наиболее сильным у людей, принадлежа- щих к тем маленьким, постоянно подвергающимся опасности общинам, где царит строжайшая нравственность? Стало быть, у сильных, мстительных, враждебных, коварных, подозритель- ных, готовых к самому страшному и очерствевших в лишениях и нравственности душ? Наслаждение жестокостью '. и это столь же верно, сколь верно и то, что в этих состояниях к добродетели такой души причисляется также изобретательность и ненасыти- мость по части жестокости. Община услаждается содеянными жестокостями и стряхивает с себя на время угрюмость постоян- ного страха и осторожности. Жестокость принадлежит к древ- нейшему праздничному настроению человечества. Следователь- но, и богов воображают себе услаждающимися и празднично настроенными там, где их потчуют зрелищем жестокости, - таким образом вкрадывается в мир представление о том, что добровольное страдание, свободно поволенная мука есть нечто вполне осмысленное и значимое. Постепенно обычай формиру- ет в общине практику, сообразную этому представлению; отны- не всякий избыток хорошего самочувствия возбуждает подозре- ние, а все тяжело болезненные состояния - уверенность; говорят - себе: боги, должно быть, взирают на нас немилостиво из-за сча- стья и милостиво из-за нашего страдания - отнюдь не состра- дательно! Ибо сострадание считается чем-то презренным и не- достойным сильной, внушающей страх души, - но они взирают на нас милостиво, поскольку развлекаются тем самым и <дела- ются беспечными>: ибо жестокий наслаждается сильнейшим зу- дом чувства власти. Так, в понятие <самого нравственного че- ловека> общины входит добродетель частого страдания, лишения, сурового образа жизни, жестокого самоистязания - повторим это снова и снова - не как средство дисциплины, самообладания, взыскания индивидуального счастья, а как доб- родетель, которая создает общине хорошую репутацию у злых богов и точно фимиам некоей непрерывной примирительной жертвы воскуривается им на алтаре. Все духовные водители народов, которые были в состоянии оживить нечто в косном, ужасном омуте их нравов, нуждались, кроме безумия, в добро-
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
вольной муке, дабы обрести веру, - чаще всего и прежде всего, как правило, веру в самих себя! Чем больше ступал их дух по новым стезям и, стало быть, мучился угрызениями совести и страхами, чем жесточе бешенствовали они против собственной плоти, собственных прихотей и собственного здоровья, - как бы предлагая божеству, озлобленному, должно быть, из-за запу- щенных и подавленных обычаев и новых целей, некий суррогат удовольствия. И не вздумайте слишком быстро поверить в то, что нынче мы полностью избавились от подобной логики чувст- ва! Пусть наиболее героические души посовещ^ются с собою по этому поводу! Каждый крохотный шаг на ниве свободного мыш- ления, лично выпестованной жизни с давних пор завоевывался духовными и телесными муками: не только продвижение впе- ред, нет! прежде всего сама поступь, движение, изменение нуж- дались в неисчислимых мучениках - в долгой веренице нащу- пывающих пути и основополагающих тысячелетий, о которых, разумеется, и не думают, разглагольствуя, как водится, о <ми- ровой истории>, этом смехотворном маленьком отрезке челове- ческого существования; но даже и в этой так называемой миро- вой истории, которая, в сущности, есть шум вокруг последних новостей, не существует более значительной темы, чем древней- шая трагедия мучеников, тщившихся сдвинуть с места боло- то. Ничто не куплено более дорогой ценой, чем та малость человеческого разума и чувства свободы, которая нынче со- ставляет нашу гордость. Но именно эта гордость и лишает нас почти возможности сопереживать чудовищный временной отре- зок <нравственности нравов>, которая предлежит мировой ис- тории как действительная и решающая основная история, сфор- мировавшая характер человечества', когда действительными были - страдание как добродетель, жестокость как доброде- тель, притворство как добродетель, месть как добродетель, от- рицание разума как добродетель, напротив, хорошее самочув- ствие как опасность, любознательность как опасность, радость как опасность, сострадание как опасность, жалость со стороны как оскорбление, труд как оскорбление, безумие как дар Бо- жий, изменение как нечто безнравственное и чреватое погибе- лью! - Вы думаете, все это изменилось и человечество должно было сменить свой характер? О, вы, знатоки человеков, узнай- те-ка получше самих себя! Идея Фауста. Маленькая белошвейка поддается соблазну и делается несчастной; злодей - великий ученый, имеющий за
И
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844- 1900 гг.)
плечами все четыре факультета. Может ли, однако, здесь обой- тись без нечистого? Нет, конечно, нет! Без подмоги всамде- лишнего черта великому ученому не удалось бы сие осущест- вить. - Неужели этому и в самом деле суждено было стать величайшей немецкой <трагической мыслью>, как принято го- ворить среди немцев? -- Для Гете, однако, названная мысль была еще и слишком страшна; его кроткое сердце не могло не Поместить маленькую белошвейку, <добрую душу, лишь одна- жды забывшуюся>, после ее насильственной смерти в окруже- нии святых; и даже великого ученого путем злой щутки, сыг- ранной с чертом в решающий момент, доставил он в нужное время на небо, его, <доброго малого> с <темным порывом>, - там, на небеси, любящие наново обретают друг друга. - Гете сказал однажды, что для подлинно трагического природа бы- ла еще слишком примирительной. Намек моралистам. Наши музыканты сделали великое откры- тие: в их искусстве возможно и безобразие, вызывающее инте- рес'. Так, точно опьяненные, бросаются они в этот разверзшийся океан безобразного, и никогда еще делать музыку не было столь легким занятием. Лишь теперь приобрели общий темный фон, на котором и крохотная полоска света прекрасной музыки получа- ет блеск золота и изумруда; лишь теперь осмеливаются разъя- рять и возмущать слушателя, держать его в постоянном напря- жении, ч^обьг после, погружая его на мгновение в покой, давать ему чувство блаженства, - от чего выигрывает только его оцен- ка музыки. Открыли контраст: только теперь возможны - и общедоступны - сильнейшие эффекты: никто не спрашивает нынче о хорошей музыке. Но вам впору поторопиться! Каждому искусству, которому удалось это открытие, отведен лишь ко- роткий срок. - О, если бы у наших мыслителей были уши, чтобы вслушаться в души наших музыкантов с помощью их музыки! Сколь долго приходится ждать, пока снова обнаружит- ся повод поймать с поличным искренних людей на месте престу- пления и в полном неведении относительно содеянного! Ибо нашим музыкантам недостает и малейшего чутья относительно того, что они перелагают в музыку свою собственную историю, историю обезображивания души. Некогда хороший музыкант едва ли не ради своего искусства должен был стать хорошим человеком. - А нынче! Понятие нравственности нравов. Сравнительно с образом жиз- ни, свойственным человечеству на протяжении тысячелетии,
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 i-г.)
мы, нынешние люди, живем в весьма безнравственное время: сила нравов удивительно ослабла, а чувство нравственности настолько истончилось и возвысилось, что в равной мере мо- жет быть названо чем-то улетучивающимся. Оттого нам, запо- здалым потомкам, все труднее вникать в происхождение мора- ли; наше понимание, буде мы вопреки всему обретаем его, прилипает к языку и не хочет оторваться от него: настолько грубо оно звучит! Или - настолько оно кажется клеветниче- ским наветом на нравственность! Так, к примеру, обстоит с основным тезисом', нравственность есть не что иное (стало быть, не больше'.), как послушание перед нравами, какого бы рода они ни были; нравы же суть обычный способ действия и оценки. В вещах, где не повелевает традиция, нет никакой нравственности, и чем менее обусловлена жизнь традицией, тем больше суживается круг нравственности. Свободный че- ловек безнравствен. Поскольку он хочет во всем зависеть от самого себя, а не от какой-либо традиции: во всех первоздан- ных состояниях человечества <злое> совпадает с <индивиду- альным>, <свободным>, <произвольным>, <необычным>, <не- предусмотренным>, <не поддающимся исчислению>. Масштаб таких состояний всегда оставался в силе: если поступок совер- шался непотому, что так велела традиция, но из других моти- вов (скажем, в личных корыстных целях), и даже из мотивов, которые в свое время сами положили начало традиции, то он назывался безнравственным и выглядел таковым даже для со- вершившего его, ибо в основе его лежало отнюдь не послуша- ние перед традицией. Что такое традиция? Высший авторитет, которому повинуются не оттого, что он велит нам полезное, а оттого, что он вообще велит. - Чем же отличается это чувст- во, испытываемое перед традицией, от чувства страха вооб- ще? Страх, наличествующий здесь, есть страх перед высшим интеллектом, который здесь повелевает, - перед непонятной, неопределенной силой, перед чем-то большим, чем просто лич- ное, - таков момент суеверия в этом страхе. - Поначалу все воспитание и попечение о здоровье, брак, врачевание, поле- водство, война, речь и молчание, общение принадлежали со- вокупно с богами области нравственного: последняя требова- ла, чтобы соблюдали предписания, не думая о себе как индивидах. Итак, поначалу все было нравами, и тот, кто хотел возвыситься над ними, должен был стать законодателем и вра- чевателем, некоего рода полубогом: это значит, он должен
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844- 1900 гг.)
был делать нравы - страшное, опасное для жизни занятие! - Кто же оказывается наиболее нравственным? Во-первых, тот, кто чаще всего исполняет закон, - стало быть, подобно бра- минам, всегда и везде, ежемгновенно блюдет сознание закона, постоянно изобретая ситуации, где можно было бы исполнять его. Во-вторых, тот, кто исполняет его и в труднейших случа- ях. Наиболее нравственным оказывается тот, кто приносит больше всего жертв нравам: какие же жертвы суть величай- шие? Сообразно ответу на этот вопрос возникают многие и различные морали; но важнейшим различием остается все же то, которое отделяет моральность чаще всего исполняемую от моральности труднее всего исполняемой. Не будем обманы- ваться на счет той морали, которая считает признаком нравст- венности труднейшее исполнение нравов! Самопреодоление стимулируется не сулимыми им индивиду полезными последст- виями, но чтобы, вопреки всякой индивидуальной прихоти и выгоде, вызвать к жизни господствующий нрав, традицию: отдельная особь должна жертвовать собою - этого требует нравственность нравов! - Напротив, моралисты, которые, идя путем Сократи, рекомендуют индивиду мораль самооблада- ния и воздержания, как его доподлиннейшую выгоду, как ин- тимнейший ключ к личному счастью, составляют сами исклю- чение - и если нам это предстает иначе, то оттого, что мы воспитаны в атмосфере их затяжного воздействия: все они идут новым путем, сопровождаемые чрезвычайным неодобрением со стороны всех приверженцев нравственности нравов, они отторгаются от общины, как безнравственные люди, и оказы- ваются в глубочайшем смысле злыми. Таким представал доб- родетельному римляну старого закала каждый христианин, который <паки и паки пекся о своем собственном блаженст- ве>, - именно злым. - Всюду, где существует община и, сле- довательно, некая нравственность нравов, царит также мысль, что кара за оскорбление нравов падает прежде всего на общи- ну: та сверхъестественная кара, обнаружение и предел кото- рой столь трудно поддаются пониманию и выведываются с таким суеверным страхом. Община может побуждать отдель- ного человека, чтобы он выправил ущерб, причиненный его поступком кому-либо или самой общине, она может также отом- стить отдельному человеку за то, что из-за него, как бы вслед- ствие его поступка, над общиной сгустились тучи божествен- ной ярости, - но при всем том она воспринимает вину
НИЦШЕ ФРИДЕИХ (1844-1900 гг.)
отдельного лица прежде всего как свою вину и несет за нее наказание, как свое наказание: <нравы стали мягче, раз возможны такие поступки>, - так сетует в душе своей каж- дый. Всякое индивидуальное деяние, всякий индивидуаль- ный образ мыслей вызывает трепет; не поддается никакому исчислению, что именно должны были выстрадать через это на протяжении всей истории более редкие, более изыскан- ные, более самобытные умы, воспринимавшиеся всегда как злые и опасные и даже сами воспринимавшие себя таковы- ми. Под господством нравственности нравов оригиналь- ность любого рода стяжала себе нечистую совесть; оттого и поныне небо, простирающееся над лучшими из людей, бо- лее мрачно, чем ему следовало быть. Любовь. Тончайшая уловка, которою христианство превосхо- дит прочие религии, заключается в одном слове: оно говорит о любви. Так стало онолирическойрелягией (тогда как в обоих своих других творениях семитизм подарил мир героически- эпическими религиями). В слове <любовь> заключено нечто столь многозначное, возбуждающее, напоминающее, обнаде- живающее, что даже самый отставший в развитии интеллект и ледяное сердце ощущает еще нечто от сверкания этого слова. Умнейшая женщина и пошлейший мужчина думают при этом о сравнительно бескорыстнейших мгновениях их совместной жиз- ни, даже если Эрос в их случае и не взлетел особенно высоко; и те бесчисленные люди, которые недосчитываются любви - от родителей, детей или возлюбленных, - в особенности же люди, обладающие сублимированной половой чувствительно- стью, нашли в христианстве свою находку. Зло. Исследуйте жизнь лучших и плодотворнейших людей и народов и спросите себя, может ли дерево, которому суждено гордо прорастать ввысь, избежать дурной погоды и бурь, и не принадлежат ли неблагоприятное стечение обстоятельств и со- противление извне, всякого рода ненависть, ревность, своеко- рыстие, недоверие, суровость, алчность и насилие к благопри- ятствующим обстоятельствам, без которых едва ли возможен большой рост даже в добродетели? Яд, от которого гибнет слабая натура, есть для сильного усиление - и он даже не называет его ядом. Слышали ли вы о том безумном человеке, который в светлый полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кри- чал: <Я ищу Бога! Я ищу Бога!> - поскольку там собрались
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
как раз многие из тех, кто не верил в Бога, вокруг него раздал- ся хохот. Он что, пропал? - сказал один. Он заблудился, как ребенок, - сказал другой. Или спрятался? Боится ли он нас? Пустился ли он в плавание? Эмигрировал? - так кричали и смеялись они вперемешку. Тогда безумец вбежал в толпу и пронзил их своим взглядом. <Где Бог? - воскликнул он. - Я хочу сказать вам это! Мы его убили - вы и я! Мы все его убийцы! Но как мы сделали это? Как удалось нам выпить море? Кто дал нам губку, чтобы стереть краску со всего горизонта? Что сделали мы, оторвав эту землю от ее солнца? Куда теперь движется она? Куда движемся мы? Прочь от всех солнц? Не падаем ли мы непрерывно? Назад, в сторону, вперед, во всех направлениях? Есть ли еще верх и низ? Не блуждаем ли мы словно в бесконечном Ничто? Не дышит ли на нас пустое про- странство? Не стало ли холоднее? Не наступает ли все сильнее и больше ночь? Не приходится ли средь бела дня зажигать фонарь? Разве мы не слышим еще шума могильщиков, погре- бающих Бога? Разве не доносится до нас запах божественного тления? - и Боги истлевают! Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое свя- тое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами - кто смоет с нас эту кровь? Какой водой можем мы очиститься? Какие искупитель- ные празднества, какие священные игры нужно будет приду- мать? Разве величие этого дела не слишком велико для нас? Не должны ли мы сами обратиться в богов, чтобы оказаться дос- тойными его? Никогда не было совершено дела более велико- го, и кто родится после нас, будет, благодаря этому деянию, принадлежать к истории высшей, чем вся прежняя история!> -- Здесь замолчал безумный человек и снова стал глядеть на сво- их слушателей; молчали и они, удивленно глядя на него. Нако- нец, он бросил свой фонарь на землю, так что тот разбился вдребезги и погас. <Я пришел слишком рано, - сказал он тогда, - мой час еще не пробил. Это чудовищное событие еще в пути и идет к нам - весть о нем не дошла еще до человеческих ушей. Молнии и грому нужно время, свету звезд нужно время, деяниям нужно время, после того как они уже совершены, чтобы их увидели и услышали. Это деяние пока еще дальше от вас, чем самые отдаленные све- тила, -и все-таки вы совершили его!> - Рассказывают еще, что в тот же день безумный человек ходил по различным
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
церквам и пел в них свой Requiem aeternam deo. Его выгоняли и призывали к ответу, а он ладил все одно и то же: <Чем же еще являются эти церкви, если не могилами и надгробиями Бога?>. Человечество не развивается в направлении лучшего, высше- го, более сильного - в том смысле, как думают сегодня. <Про- гресс> - это просто современная, то есть ложная, идея. Европе- ец наших дней по своей ценности несравненно ниже европейца Ренессанса; поступательное развитие отнюдь нс влечет за собой непременно возрастания, возвышения, умножения сил. В ином отношении отдельные удачные феномены беспрестанно появляются - в разных частях света и на почве самых различ- ных культур; в них действительно воплощен высший тип чело- века - своего рода сверхчеловек в пропорции к человечеству в целом. Такие счастливые случаи были возможны и, вероят- но, будут возможны всегда. Даже целые поколения, племена, народы могут быть при известных обстоятельствах таким точ- ным попаданием.. Что хорошо? - Все, от чего возрастает в человеке чувство силы, воля к власти, могущество. Что дурно? --Все, что идет от слабости. Что счастье? - Чувство возрастающей силы, власти, чувст- во, что преодолено новое препятствие. Не удовлетворяться, нет, - больше силы, больше власти! Не мир - война; нс добродетель, а доблесть (добродетель в стиле Ренессанса, virtw, - без примеси моралина). Пусть гибнут слабые и уродливые - первая заповедь нашего человеколюбия. Надо еще помогать им гибнуть. Что вреднее любого порока? - Сострадать слабым и кале- кам - христианство... Я восхищаюсь храбростью и мудростью Сократа во всем, что он делал, говорил - и не говорил. Этот насмешливый и влюблен- ный афинский урод и крысолов, заставляющий трепетать и за- ливаться слезами заносчивых юношей, был не только мудрей- шим болтуном из кого-либо живших: он был столь же велик в молчании. Я хотел бы, чтобы он и в последнее мгновение жизни был молчаливым, возможно, он принадлежал бы тогда к еще более высокому порядку умов. Было ли то смертью или ядом, благочестием или злобой - что-то такое развязало ему в это мгновение язык, и он сказал: <О, Критон, я должен Асклепию петуха>. Это смешное и страшное <последнее слово> значит для имеющего уши; <О, Критон, жизнь - это болезнь'.>. Возможно
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
ли! Такой человек, как он, проживший неким солдатом весело и на глазах у всех, - был пессимист! Он только сделал жизни хорошую мину и всю жизнь скрывал свое последнее суждение, свое сокровеннейшее чувство! Сократ, Сократ страдал от жиз- ни'. И он отомстил еще ей за это - тем таинственным, ужасным, благочестивыми кощунственным словом! Должен ли был Со- крат мстить за себя? Недоставало ли его бьющей через край добродетели какого-то грана великодушия? -Ах, друзья! Мы должны превзойти и греков! Я учу, что есть высший и низший типы человека и что одиноч- ка при определенных обстоятельствах может оправдать суще- ствование целых тысячелетий. Необходимо уничтожить мораль, чтобы освободить жизнь. Мы должны скрепя сердце выставить жестоко звучащую исти- цу, что рабство принадлежит к сущности культуры. Упадок, разрушение, вырождение сами по себе не предосуди- тельны, они являются необходимыми следствиями жизни, рос- та жизни. Явление декаданса так же неизбежно, как любой подъем и продвижение жизни: мы не имеем возможности устра- нить его. Но ра-зумхочет добиться такого права. Позор всем созидателям социалистических систем, считающим возможны- ми такие условия, общественные комбинации, при которых не разрастались бы злые страсти, болезни, преступления, не рос- ла бы нужда... Но это означает осуждение жизни. Несправедливость могущественных, которая больше всего воз- мущает в истории, совсем не так велика, как кажется. Уже унаследованное чувство, что он есть высшее существо с более высокими притязаниями, делает его довольно холодным и ос- тавляет его совесть спокойной; ведь даже все мы не ощущаем никакой несправедливости, когда, например, убиваем комара без всяких угрызений совести. Отдельный человек устраняется в этом случае, как неприятное насекомое; он стоит слишком низко, чтобы иметь право возбуждать тяжелые ощущения у властителя мира. Дело познания растет, высится, штурмует небеса, несет с со- бой сумерки богам, - что делать?!.. В нашей позиции относительно философии новым является то, что мы не обладаем истиной. Следует сомневаться похлеще, чем Декарт. Это почти комично, когда наши философы требуют от филосо- фии начать с критики способности познания... Познавательный
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
аппарат, желающий познать самого себя!! Следовало бы пре- одолеть абсурдность этой задачи! (Желудок, поедающий са- мого себя!) Всякая истина крива, само время есть круг.
4. МЫСЛИ
О Возраст самомнения. Между 26-м и 30-м годом даровитые люди переживают настоящий период самомнения; это пора пер- вой зрелости, с сильным остатком кислоты. Человек, на осно- вании того, что он чувствует в себе, требует от людей, кото- рые еще ничего не видят или мало видят в нем, чести и покорности, и так как последние вначале заставляют себя ждать, то он мстит тем взором, тем жестом самомнения, тем тоном голоса, которые тонкое ухо и зрение опознают во всех произведениях этого возраста, будь то стихи, философия или картины и музыка. Более пожилые и опытные люди улыбаются здесь и с умилением думают об этой прекрасной поре жизни, когда человек зол на судьбу за то, что он есть столь многое и кажется столь малым. () Любого мыслителя характеризует величина увиденной им загадочности мира, в котором он бытует, живет, действует. В данном случае количественная сторона, кажется, более чем достаточна... Затрагиваемый Ницше момент действительно имеет место. К тому же, дело, которого он касается, весьма и весьма серьезно. Я полагаю, что явление, которое здесь подверга- ется рассмотрению, можно безошибочно назвать <пробле- мой околотридцатилетнего возраста>. Речь идет о том, что в возрасте 30 лет (+ 3 года) с натурами неординарными, одаренными, подлинно творческими про- исходит -- с прямо-таки <железным> постоянством и обяза- тельностью! - нечто странное: @ наблюдается тяга к уединению и одиночеству; @ люди впадают в апатию и депрессию; И задаются вопросами о смысле жизни; [*] испытывают острое разочарование о предыдущей жизни; ^ все их суждения наполняются скепсисом и негативируются; [*] возникает устойчивое ощущение полной никчемности; @ резко падает самооценка; 1*1 проявляется зависимость от внешнего мнения;
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
и появляется неодолимая потребность в критике сущест- вующего строя; И нарастает желание расстаться с жизнью; И <личностное> начало неконтролируемо берет верх над началом <человеческим>. Графически проблема <околотридцатилетнего возраста> представлена на рисунке, а вот чтобы почувствовать и ис- пытать все аспекты и нюансы этого синдрома, на мой взгляд, лучше всего и достаточно прочитать <Исповедь> Л. Н. Толстого.
/~~ \ -1 (- ^ жизненный 0 10 лет ^ f ЗО^лет 50 лет 70 лет возраст Видимо, следует констатировать, что, кроме болезней тела, есть еще и болезни духа. Они не заразны, но крайне специфич- ны и необыкновенно тяжелы в последствиях. Так называемая проблема <лишних людей> в русской литературе XIX века и <обломовщина> как социально-коррозийное явление - всё это симптомы <околотридцатилетнего возраста>. Что же до выхода из кризиса при попадании в эту <воз- растную> болезнь, то рекомендация здесь проста: достаточно знать о нем (кризисе) и спокойно переждать. Кстати, небезынтересное о Заратустре. Когда Заратустре исполнилось 30 лет, покинул он свою родину и озеро Урми и пошел в горы. Здесь наслаждался он своим духом и своим одиночеством. С) ^Обманчивое, но все же устойчивое. Подобно тому, как, переходя через пропасть или глубокую реку по доске, мы нуждаемся в перилах не для того, чтобы опереться на них - ибо они тотчас рухнули бы вместе с нами, - а для того, чтобы обнадежить зре- ние, -так и, будучи юношей, нуждаешься в таких людях, кото- рые бессознательно оказывают нам услугу этих перил. Правда, они не помогли бы нам, если бы мы захотели действительно опе- реться на них в эту минуту большой опасности, но они дают успокоительное сознание близкой защиты (например, отцы, учи- теля, друзья, каковыми они все по обыкновению и являются).
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-190011-.)
С] Всему готовому, совершенному поклоняются, всё становящее- ся недооценивается. D Убытки в славе. Какое преимущество: мочь говорить с людьми в качестве незнакомца! <Половину нашей добродетели> отни- мают у нас боги, лишая нас incognito и делая нас прославлен- ными. С1 Презирающим <стадное человечество>. Кто рассматривает лю- дей как стадо и убегает от них со всей доступной ему быстро- той, того они наверняка настигнут и забодают. П Очевидность. Скверно! Скверно! Что требует самых основа- тельных, самых упорных доказательств, так это очевидность. Ибо слишком многим недостает глаз, чтобы видеть. Но это так докучно! СЗ Вы полагаете, всё чистое во все времена имело чистую со- весть? Чистой совести предшествует в качестве предваритель- ной ступени - не противоположности! - дурная совесть: ибо всё чистое было однажды новым, следовательно, необычным, противящимся нравам, безнравственным и подтачивало серд- це счастливого открывателя, как червь. П Что вы сострадательны, это я допускаю; жить без сострада- ния - значит быть больным душой и телом. Но нужно обла- дать большим умом, чтобы посметь быть сострадательным! Ибо ваше сострадание вредно для вас. D Начинаешь с того, что отучиваешься любить других, и кончаешь тем, что не находишь больше в себе ничего достойного любви. О Справедливость часто служит ширмой для слабости, справед- ливые, но слабые люди подчас из тщеславия прибегают к симу- ляции и ведут себя подчеркнуто несправедливо и черство, что- бы оставить за собой впечатление силы. О Чахлость многих людей обусловлена тем, что они всегда мыслят о своем существовании в головах других, что значит: они прини- мают всерьез свои действия, а не то, что действует, - самих себя. Наши действия, однако, зависят от того, на что должно быть оказано действие, и, следовательно, не подлежат нашей власти. Отсюда такое количество беспокойства и досады. О Никто не волен становиться христианином, никого нельзя <об- ратить> в христианство - сначала надо сделаться достаточно больным для этого... В глубине христианства живет злоба боль- ных людей, инстинкт, направленный против здоровых, про- тив здоровья. Все хорошо уродившееся, гордое, озорное и прекрасное вызывает у него боль в ушах и резь в глазах.
НИЦШЕ ФРИДРИХ ( 1844-1900 п.)
Напомню слова апостола Павла, которым цены нет: <... бог избрал немудрое мира... и немощное Мира избрал бог... и не знатное мира и уничиженное..л. D Я всегда писал свои книги всем телом и жизнью: мне неизвест- но, что такое чисто духовные проблемы. СЗ Из военной школы жизни. Что не убивает меня, то делает меня сильнее. О В Германии сильно жалуются на мои <эксцентричности>. Но так как никто не знает в точности, где мой центр, то очень трудно разобраться в том, где и когда мне случается быть эксцентричным. СЗ Я хожу среди людей, как среди обломков будущего: того буду- щего, что вижу я. О С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже простираются корни его в землю, в мрак, в глубину, - ко злу. О Почему ты такой твердый? - сказал однажды уголь алма- зу. - Разве мы не близкие родственники? Почему вы такие мягкие? О, братья мои, так спрашиваю я вас: разве вы - не братья мне? О Случай - это самая древняя аристократия мира, ее возвратил я всем вещам, я освободил их от подчинения цели. О Самые тихие слова суть именно те, которые приносят бурю. Мысли, приходящие как голубь, управляют миром. Опознающий не любит погружаться в воды истины не тогда, когда она грязна, но когда она мелкая. О Лучше ничего не знать, чем знать многое наполовину! Лучше быть безумцем на свой собственный страх, чем мудрым на ос- новании чужих мнений! П Ах, так много есть великих мыслей, действие которых не более значительно, чем действие мехов: они делают надутым и еще более пустым. СЗ Что необычайно в жизни мыслителя, так это то, что две проти- воположные склонности заставляют его следовать, одновре- менно, по двум разным направлениям и держать под своим ярмом: с одной стороны, он хочет знать, и, расставаясь неус- танно с твердой землей, носящей в себе жизнь человеческую, пускается в неизведанные области, с другой стороны, он хочет жить, не хочет уставать и ищет себе постоянной точки. О Индусские законодатели положили в основание порядка жиз- ни своего народа мифологию. Священники, объяснявшие ее.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
вовсе не были глупы. Напротив, они были очень мудры. Они потому и измыслили эти законы, что сами не верили ни в одно из своих сотворений. Законы Ману - это ловкая и красивая ложь, но эта ложь необходима. Если природа представляет из себя хаос, насмешку над всякой мыслью и порядком, то вся- кий, кто желает восстановить в ней какой-либо порядок, дол- жен уйти от нее и создать новый мир, полный иллюзий. О Иногда для того, чтобы стать бессмертным, надо заплатить ценою целой жизни. О Не высота: склон есть нечто ужасное! О Две вещи влекут мужчину - опасности и игра. Так почему же он хочет еще и женщину! Потому, что она для него опасная игра. D Одна очень хрупкого здоровья англичанка, которую Ницше часто навещал и развлекал, сказала ему однажды: - Я знаю, m-r Ницше, что вы пишете, я хотела бы прочесть ваши книги. Он знал, что она горячо верующая католичка. - Нет, -- отвечал он ей,-я не хочу, чтобы вы читали мои книги. Если бы в то, что я там пишу, надо было верить, то такое бедное, страдающее существо, как вы, не имело бы пра- ва на жизнь. Другая знакомая дама однажды сказала ему: - Я знаю, m-r Ницше, почему вы нам не даете ваших книг. В одной из них вы написали: <Если ты идешь к женщине, то не забудь взять с собой кнут>. - Дорогая моя, дорогой мой друг, - отвечал Ницше упавшим голосом, взяв в свои руки руки той, которая ему это говори- ла, - вы заблуждаетесь, меня совсем не так надо понимать. О Сущность вещей не заключается в слепом желании жить', жить - это значит распространяться, расти и побеждать: пра- вильнее будет сказать, что сущность вещей это есть слепое же- лание власти, и все явления, совершающиеся в человеческой душе, должны быть истолкованы, как проявления этого желания. О Мы должны произвести опыты с истиной. А если истина долж- на уничтожить человечество, ну, что же, пускай! Я вложил в вашу руку молот, он должен опуститься на головы людей. Бейте! а Совершенно необходимо, чтобы я был непризнан, и даже боль- ше того, я должен идти навстречу клевете и презрению. Мои <ближние> - первые против меня. Я понял это, и я великолеп- но почувствовал, что я, наконец, нашел свой путь. Когда мне
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
?
приходит в голову мысль: <я не могу выносить больше моего одиночества>, то меня охватывает чувство непобедимого уни- жения перед самим собою - и я возмущаюсь против того, что есть во мне самого высшего... D Увы! Я знал многих благородных людей, которые потеряли свою самую высокую надежду и с тех пор стали клевета гь на нее. Моею любовью и моею надеждой я заклинаю каждого: не уничтожайте того героя, который живет в вашей душе! Верьте в святость вашей высокой надежды! О Я говорил и говорю с Шиллером: <Имей смелость мечтать и лгать>. С) Нравственности предшествует принуждение, позднее она ста- новится обычаем, еще позднее - свободным повиновением, и, наконец, почти инстинктом. С) В мире и без того. недостаточно любви и благости, чтобы их еще можно было расточать воображаемым существам. СЗ Человек забывает свою вину, когда исповедался в ней друго- му, но этот последний обыкновенно не забывает ее. а Кто унижает самого себя, тот хочет возвыситься. СЧ Хороший брак покоится на таланте к дружбе. О Совершенная женщина есть более высокий тип человека, чем совершенный мужчина, но и нечто гораздо более редкое. П Существует право, по которому мы можем отнять у челове- ка жизнь, но нет права, по которому мы могли бы отнять у него смерть. П Тщеславному человеку важно не мнение других, а его собст- венное мнение об их мнении. СЗ Благородство состоит из добродушия и избытка доверия. О Сострадание сильнее страдания. D Тонкой душе тягостно сознавать, что кто-либо ей обязан благо- дарностью; грубой душе - сознавать себя обязанной кому-либо. СЧ Убеждения суть более опасные враги истины, чем ложь. D Кто хочет давать хороший пример, тот должен примешивать к своей добродетели частицу глупости; тогда ему подражают и вместе с тем возвышаются над образцом -- что люди так любят. а Изворотливые люди, как правило, суть обыкновенные и не- сложные люди. П Очень умным людям начинают не доверять, если видят Их сму- щение. а Кому не приходилось хотя бы однажды жертвовать самим со- бою за свою добрую репутацию?
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
С) Наедине с собою мы представляем себе всех простодушнее себя: таким образом мы даем себе отдых от наших ближних. О Ты хочешь расположить его к себе? Так делай вид, что теря- ешься перед ним. О Если нам приходится переучиваться по отношению к какому- нибудь человеку, то мы сурово вымещаем на нем то неудобст- во, которое он нам этим причинил. О Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, что- бы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. О Иметь талант недостаточно: нужно также иметь на это позво- ление, - не так ли, друзья мои? а Много говорить о себе - может также служить средством для того, чтобы скрывать себя. О Мы охладеваем к тому, что познали, как только делимся этим с другими. О Бывает заносчивость доброты, имеющая вид злобы. П Восстание есть доблесть раба. О Червяк, на которого наступили, начинает извиваться. Это бла- горазумно. Он уменьшает этим вероятность, что на него насту- пят снова. На языке морали: смирение. О Даже когда народ пятится, он гонится за идеалами - и верит всегда в некое <вперед>. d Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать -вверх. О Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них опаснейшим врагом. О Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; ко- гда морализируют злые, они вызывают страх. 1~1 Признаем же следующую истину, как бы жестоко она ни зву- чала в наших ушах: рабство необходимо для развития куль- туры; это - истина, не оставляющая никакого сомнения в абсолютной ценности бытия. И если можно сказать, что Гре- ция пала от того, что носила в себе рабство, то гораздо спра- ведливее будет другое мнение: мы погибаем потому, что у нас нет рабов, О Какую роль играет государство? Это - сталь, скрепляющая общество. Вне государства, при естественных условиях, - bellum omnium contra omnes (<война всех против всех>), обще- ство ограничилось бы семьей и не могло бы широко пустить свои корни.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
D Для того чтобы дух спекуляции не поглотил самого государст- ва, есть только одно средство - война и опять война. В мо- мент всеобщего возбуждения войной человеческий ум ясно по- нимает, что государство создано не для того, чтобы оберегать эгоистичных людей от демона войны, а совсем наоборот: лю- бовь к родине и преданность королю помогают войне вызы- вать в людях нравственный подъем, служащий знаменем го- раздо более высокой судьбы. СЗ Когда государство не может достичь своей высшей цели, то оно растет безмерно. Мировая римская империя не представляет, в сравнении с Афинами, ничего возвышенного. Сила, которая должна принадлежать исключительно цветам, принадлежит те- перь неимоверно вырастающим стеблям и листьям. О Каждый серьезный труд оказывает на нас моральное воздейст- вие. Усилие, делаемое нами для того, чтобы сосредоточить свое внимание на заданной теме, можно сравнить с камнем, брошенным в нашу внутреннюю жизнь: первый круг не велик по объему, число последующих кругов увеличивается, и сами они расширяются. С) Страдания есть самый скорый способ для постижения истины. a Три вещи в мире способны успокоить меня, но это редкие уте- шения: мой Шопенгауэр, Шуман и одинокие прогулки. СЧ Чего мы ищем? Покоя, счастья? Нет, только одну истину, как бы ужасна и отвратительна она ни была. С1 Когда-нибудь все будет иметь свой конец -- далекий день, которого я уже не увижу,- тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи. Сейчас я не могу бороться - у меня нет даже противника.
(-)
_________________ "Незнание о незнании неизменно сопутствует познанию" С.Лем
Последний раз редактировалось Иван Журавский 08 дек 2012, 04:06, всего редактировалось 1 раз.
|