Серебряные нити

Мне говорили разные люди, что я сильный "индуктор" (передатчик).
Говорили и об "ударах", но это бывало совсем в других ситуациях. И почти всегда неосознанно.
Если что-то и мог почувствовать ваш муж, то это был просто мой ситуативный эмоциональный всплеск, неконтролируемый.

Свернуть

Было похоже на то, будто у меня больше нет головы: «Где моя голова? Есть у меня голова или нет? Кажется, голова есть. Откуда приходят мысли?» — такой вопрос стоял передо мной. Голова отсутствовала, и только эта часть передвигалась. Не было никакой воли, чтобы что-то сделать: это было похоже на лист, носимый ветром туда, сюда, куда угодно, живя никчемной жизнью. Это все продолжалось. Наконец — я не знаю, что произошло — однажды я сказал себе: «Такая жизнь никуда не годится». Я был практически бомжом, который жил на подаяния каких-то людей и ничего не знал. Не было воли — я не знал, что делаю — я был практически сумасшедшим. Я был в Лондоне, бродил по улицам — жить было негде — и я бродил по улицам всю ночь напролет. Меня всегда останавливали полицейские: «У тебя нет жилья? Мы посадим тебя в каталажку». Такую я вел жизнь. Днем я сидел в Британском Музее — я мог достать билет. А что читать в Британском Музее? Мне было ничуть не интересно читать — книги меня не интересовали — но, чтобы делать вид, будто я пришел почитать, я брал толковый словарь подпольного сленга — нелегальных людей, преступников — всевозможного сленга. Я сколько-то читал его, чтобы провести день, а ночью шел куда-нибудь. Так все и продолжалось.

Однажды я сидел в Гайд-Парке. Подошел полицейский и сказал: «Ты не можешь тут оставаться. Мы тебя вышвырнем». Куда идти? Что делать? Денег нет — думаю, у меня было только пять пенсов в кармане. Мне в голову пришла мысль: «Ступай в Миссию Рамакришны». Вот и все, только эта мысль из ниоткуда — может быть, это было мое воображение. У меня не было никакого другого пути, кроме блуждания по улицам, а этот парень наседал на меня, и я сел на метро и доехал до конечной. Оттуда я дошел до миссии, чтобы встретиться со свами. Там сказали: «Ты не можешь видеть его сейчас. Время десять вечера. Он не будет с тобой встречаться. Ни с кем не будет встречаться». Я сказал секретарю, что мне необходимо видеть его. Потом я положил перед ним этот альбом с газетными вырезками — это был я: мои лекции, отзывы в «Нью-Йорк Таймс» о моих лекциях, моя биография.

Каким-то образом я сохранил этот альбом, некогда подготовленный моим менеджером в Америке. «Это был я, а вот я сейчас». Тогда он сказал: «Что ты хочешь?» Я сказал: «Я хочу пойти в комнату для медитации и просидеть там всю ночь». Он сказал: «Этого ты не можешь сделать. У нас есть правило не пускать никого в комнату для медитации после восьми часов вечера». Я сказал: «Тогда мне некуда идти». Он сказал: «Я организую комнату для тебя. Остановись сегодня в гостинице, а потом приходи». И я остановился в гостинице. На следующий день я пришел туда, усталый, в двенадцать дня. Они ели. Меня накормили. Впервые у меня был настоящий обед. До этого я потерял даже аппетит; я не знал, что такое голод или жажда.

После обеда меня позвал свами и сказал: «Я ищу именно такого человека, как ты. Мой помощник, который выполнял редакторскую работу, душевно болен — он оказался в больнице. Мне нужно выпустить номер Столетия Вивекананды. Ты как раз тот человек, что мне нужен сейчас. Ты можешь мне помочь». Я сказал: «Я не могу ничего писать. Возможно, я и занимался редактированием в те годы, но сейчас я не могу ничего делать. Я конченый человек. Я не могу ничем помочь в этом деле». Он сказал: «Нет, нет, нет, вместе мы способны на что-то». Он очень сильно нуждался в ком-то, имеющем образование в области индийской философии и всего такого. Он мог заполучить кого угодно, но он сказал: «Нет, нет, нет, все нормально. Отдохни какое-то время, оставайся здесь, я о тебе позабочусь». Я сказал: «Я не хочу выполнять литературную работу. Дайте мне комнату, и я буду мыть вам посуду или еще что-то делать, но на такую работу я абсолютно неспособен». Он сказал: «Нет, нет, нет, я так хочу». Так что я попробовал что-то сделать; не ради самоудовлетворения, не для его удовольствия, но каким-то образом мы вместе выпустили это издание.

Он также давал мне деньги, пять фунтов, как и всем другим свами. Впервые у меня было пять фунтов — «Что же делать с ними?» Я потерял чувство ценности денег, потому что у меня их долго не было. Когда-то я мог выписать чек на сто тысяч рупий; спустя некоторое время у меня не было ни пайсы в кармане; теперь есть пять фунтов. «Что же делать с ними?» — и я решил на эти деньги посмотреть все фильмы, которые шли в Лондоне. Я оставался в миссии и с утра выполнял работу, обедал в час дня и отправлялся в кино. Пришло время, когда я не мог больше найти ни одного фильма. На окраине Лондона показывали три фильма за один шиллинг или что-то вроде того, и вот запас фильмов истощился, а деньги кончились.

Сидя в комнате для медитации, я каждый раз думал об этих людях, что медитировали вокруг: «Зачем они занимаются всеми этими глупостями?» К этому времени все это вышло из моей системы. Но в этом центре медитации у меня были очень странные переживания: что бы это ни было — будь то мое собственное воображение — факт остается фактом: впервые я чувствовал какое-то особенное... Я сидел, ничего не делая, смотрел на этих медитирующих людей и жалел их: «Эти люди медитируют. Почему они хотят достичь самадхи? Они ничего не получат — я прошел через все это — они дурачат себя. Что я могу сделать, чтобы спасти их от растраты их жизни на это? Это ни к чему их не приведет». Я сидел там — ничего, пустота — когда почуял нечто очень странное: внутри моего тела было какое-то движение: некая энергия выходила от пениса и через это (голову), как будто там была дыра. Она двигалась вот так (кругами) по часовой стрелке, а потом против часовой стрелки. Это походило на рекламу сигарет «Уиллз» в аэропорту. Это было так странно для меня, но я совершенно ни с чем не связал это. Я был конченый человек. Кто-то кормил меня, кто-то заботился обо мне, не было ни одной мысли о завтрашнем дне, и все же внутри меня что-то было: «Это извращающий образ жизни. Это извращенность, доведенная до крайности. В этом нет ничего». Но голова отсутствовала — что я мог сделать? Это продолжалось и продолжалось. Через три месяца я сказал: «Я ухожу. Я не могу этим заниматься». Ближе к концу свами дал мне сколько-то денег, сорок или пятьдесят фунтов. Тогда я решил...

Видите ли, у меня все еще был билет на самолет в Индию, и я отправился в Париж, сдал билет и заработал на этом какие-то деньги, потому что его оплатили долларами. Вместе с этими тридцатью пятью долларами у меня было около ста пятидесяти фунтов. Три месяца я жил в каком-то парижском отеле, блуждая по улицам, как и прежде. Разница была лишь в том, что теперь у меня были деньги. Но постепенно эти деньги исчезли. Три месяца спустя я решил, что пора ехать, но я противился возвращению в Индию. Почему-то я не хотел отправляться в Индию. Из-за своей семьи, детей я боялся возвращаться в Индию — это бы еще усложнило положение — все они приехали бы ко мне. Я совсем не хотел ехать; я противился этому. В конце концов... У меня когда-то был банковский счет в Швейцарии на протяжении многих лет — я думал, у меня все еще оставалось там сколько-то денег. Последнее, что можно было сделать, это поехать в Швейцарию, взять деньги и посмотреть, что будет дальше. И вот я вышел из отеля, сел в такси и сказал: «Отвезите меня в Гар де Лион (Лионский вокзал)». Но поезда из Парижа в Цюрих (где был мой счет) отправляются из Гар де ль Эст (Восточный вокзал), так что я не знаю, почему я сказал ему отвезти меня в Гар де Лион. И вот он высадил меня у Гар де Лион, и я сел в поезд до Женевы.

Свернуть