NatalyaS писал(а):
...Когда я в первый раз поехала заграницу в командировку (в Мюнхен), коллеги – бывалые заграничные путешественники, отправившиеся на место на день раньше меня, уверяли, что Мюнхен сразу поразит меня, например, отличным состоянием дорог, порядком, буквально разлитым в воздухе, - которых нет у нас.
Когда приехала, и они спросили о моих первых впечатлениях, я ответила, что ничего такого лучшего не увидела, – ведь трава здесь растет такая же, как у нас, и деревья здесь такие же, и дороги, что успела увидеть, - тоже
Когда же через пару месяцев моя племянница, что учится в Киеве...
...Когда мы гуляли по Старому городу в Таллинне, я долго всматривалась в витиеватую брусчатку улочек, стала специально стараться представлять себе, что мне это напоминает, - пока не поняла, что лабиринты из снов, играющую закрученную тайну души.
...Мне показалось, что во всех этих случаях, помимо выражения протеста в первых 2-х и в случае с поездессой, при построении умозаключений также есть мысленное возвращение назад, обращение к воспоминаниям, как точкам опоры в попытках восприятия новых явлений жизни. И к тому же, видимо, эти точки опоры для нас являлись уже оформленными, устойчивыми, освоенными единицами в памяти. ...
То есть, получается, чтобы ориентироваться в настоящем, мы ищем уже знакомую систему координат. Мы сначала ищем то, в чем мы похожи, то, что нами уже определено.
Эти опоры ведь тоже законченные гештальты, да? Они создаются и появляются в уме, чтобы не утонуть в неопределенности мира?
Или это есть стремление к упорядоченности и к чувству единения – поиску того, чем могут быть похожи далекие, на первый взгляд, города, люди, профессии, явления?
И это такое общее свойство мышления человека?
Да! "Это такое общее свойство мышления человека".
В передачах я пытался передать это свойство через понятие "гештальт" и несколько раз говорил: это
естественная потребность нашего восприятия, подобная потребности тела в пище или воздухе.
NatalyaS писал(а):
А можно ли воспринимать что-либо так, как будто мы еще ничего не знаем о том, что воспринимаем сейчас, и не знаем точно, что уже восприняли ранее?
Нет. Мы не воспринимаем то, для чего нет аналогий в языке (в словах или образах). Нельзя нарисовать
несуществующее животное - можно только изобразить смесь существующих (или существовавших).
NatalyaS писал(а):
Или именно такое предположение – это проявление максимализма и… пошлости?
Если вы о последнем предположении, то... Нет!, - в нем скорее идет речь о стремлении к познанию... то есть о стремлении красоте.
Но и стремление к красоте, возможно, можно описать, как опознание образов красоты, уже возникавших в нашем воображении. У вас эта мысль выражена раньше:
NatalyaS писал(а):
...Когда мы гуляли по Старому городу в Таллинне, я долго всматривалась в витиеватую брусчатку улочек, стала специально стараться представлять себе, что мне это напоминает, - пока не поняла, что лабиринты из снов, играющую закрученную тайну души.
Просто нужно понимать, что ни один средневековый город не способен выразить вашу "закрученную тайну души" до конца и каждый будет выражать ее по своему.
Потребность в создании завершенных форм восприятия ("гештальтов") -
далеко не единственная потребность (или свойство) человека.
В паре ей противостоит потребность в познании нового - в расширении собственных границ. Мы расширяем их, опираясь на образы наших снов и мечтаний, стремясь придать им конкретную, завершенную форму. Важно понимать... окончательно завершить их во время земной жизни нам не удастся.
Смотрите, что делает с нами потребность в восприятии через "призмы" завершенных гештальтов: как только мы подробно обсуждаем (в передаче, например) то или иное свойство человека, нам хочется объявить его
главным (или единственным).
Нам хочется сделать бесконечность ограниченной.
Нам хочется сделать человека понятным.
Это, по своему, сделал Фриц Перлз в своей "гештальт-терапии" и, поэтому я сегодняшний считаю его подход... пошловатым.
Мне сегодняшнему думается, что пошлость возникает, когда человек принимает свой "завершенный гештальт" за окончательную истину, упрощая тем самым мир и самого себя.
Во время своей первой поездке в Киев (1978) я стремился к Михаилу Булгакову. Поэтому, наверное, мне запомнились навсегда Андреевский спуск с "Домом Турбиных" и Кирилловская церковь с гениальными фресками Врубеля. Никакого отношения к пошлости мои воспоминания о первой поездке в Киев не имеют - я запомнил красоту в которой нуждался тогда.
Пошлость начинается если я говорю (хотя бы самому себе): "Больше в Киеве смотреть нечего!", - "зачеркивая" при этом Киево-Печерскую лавру, Софийский и Владимирский соборы,... не стану продолжать.
Пользуясь вашим примером, пошлость это что-то вроде утверждения (хотя бы для себя):
"Ну и че? "Трава здесь растет такая же, как у нас, и деревья здесь такие же, и дороги",... а больше в Мюнхене и нету ни че...".... Это, между прочим, в высшей степени характерное именно для российского восприятия утверждение - форма болезненной психической защиты "родных гештальтов" которой так удивляются иностранцы.
Разумеется, я не приписываю вам подобных утверждений - просто пытаюсь показать, как они, через окончательность (завершенность) формы превращаются в пошлость.
... Между тем Бавария, для меня - один из красивейших уголков мира.
Восприятие зависит от того, насколько человек открыт своей же противоположной потребности - потребности в познании нового.
Творчество рождается из напряжения, возникающего между двумя полюсами потребности: потребности в познании нового и потребности в завершении гештальта.
Мы много раз говорили о принципиальной для меня сегодняшнего двойственности человеческой природы. Эта двойственность проявляется во всем и в наших "свойствах" и в наших потребностях.
Понятие "гештальт" (стремление к завершенности форм восприятия) на мой взгляд очень точно описывает
одну из сторон любой потребности (или свойства) психического мира - для себя я называю ее
потребностью в ограничении.
Но это не пошлость!
Без способности ограничивать себя невозможно достижение цели.Лишь бы человек не счел само ограничение - целью...У человека есть потребность в пище, но мы забываем, что у него есть и потребность в чувстве
насыщения.
Иначе... может возникнуть обжорство -
пошлая ситуация из фильма Марко Феррери "Большая жратва" (1973).
Без потребности в насыщении (завершении пищевого гештальта) невозможны не вегетарианство, ни Великий Пост, ни... анорексия.
Анорекия это попытка ограничить себя забыв о самой потребности в пище, то есть
пошлость, возникающая с другой стороны той же самой пищевой потребности. Обжорство считает "абсолютом" еду, анорексия - голод.
Однако обжорство и анорексию делают пошлостью не само отношение к пище, а принятие пищевого поведения, как единственной цели ("радости", если хотите) жизни.
Это попытка упростить жизнь ограничив ее биологическими целями вместо... человеческих, ведь человек отличается от животных наличием свободного сознания, то есть цели его жизни должны лежать в области психики -
они должны быть осмысленными. Как мы уже неоднократно говорили, если все эти формы ограничения пищевого поведения не преследуют некоторой более высокой ("широкой") цели они превращаются в "идею фикс", в "навязчивость", становятся фактором "зависимости". Поэтому все эти термины, в сущности, - синонимы.
Был ли Шерлок Холмс - "наркоманом"?
- Конечно нет!
Почему?
- Потому что смысл (цель) его жизни совсем другой. Он был великим сыщиком, а с помощью кокаина заполнял пустоты в своей интеллектуальной деятельности, чем давал повод к беспокойству врачу Ватсону (и врачу А. Конан Дойлу, разумеется). Возникало новое дело и... оно оказывалось важнее и интереснее, чем кокаин - дело оказывалось
более сильным наркотиком.
Авторы, объявляющие Шерлока Холмса (и Конан Дойла заодно) - "наркоманом" -
пошляки! Они берут одно из свойств литературного образа и абсолютизируют его, напрочь забывая о других.
Сами по себе алкоголизм или наркомания тоже формы
пошлости, поскольку эти люди абсолютизируют химическое вещество, а образ Шерлока Холмса, как чувствуем мы, можно анализировать по разному, но слово "пошлость" не имеет к нему никакого отношения.
Вегетарианство, Великий Пост могут на поверку оказаться... формами анорексии, то есть -
пошлостью; если не преследуют духовных целей - ограничиваются сами собой, как "идеальные" (абсолютные) формы поведения.
Тоже самое происходит в области привычной нам пошлости - сексуальных шуточек и анекдотов. Это пошлость, поскольку она сводит цели существования женщины (мужчины) исключительно к области сексуальных отношений.
Почему мы часто смеемся слыша эти шуточки?
- Потому что знаем: свести человеческую жизнь к сексу невозможно. Шутка - своего рода пародия, карикатура на подобное
ограничение. Смотрите, как естественно возникает слово "пошлость" - оно с легкостью маркирует процессы, которые психологи целый век с трудом описывают теоретически.
"Точки опоры в попытках восприятия новых явлений жизни" нам абсолютно необходимы, но они становятся пошлостью, если самих попыток "восприятия новых явлений" мы не делаем. Точнее говоря,
не хотим делать, пытаемся ограничить восприятие уже достигнутыми "точками", например формами жизни из недавнего прошлого, возводя их в некий "абсолют".
Наверное я повторяюсь...
Зачем я завел этот разговор об анорексии и обжорстве?
- Вводя термин "гештальт" я пытаюсь объяснить одну из главных ловушек пошлости: человек не может "завершить гештальт" упростив до минимума (в данном примере - биологического) свое восприятие реальности.
Нельзя съесть больше вкусной еды чем войдет... наступит рвота.
Обжорство, чаще всего - попытка успокоится, испытать чувство удовлетворенности, на фоне общей неудовлетворенности жизнью или страха перед ней. Если человек это осознает, он может понять какой именно гештальт пытается завершить с помощью еды...
Если нет, то он будет жрать и жрать.
Шоу "Взвешенные люди" без осознания участниками причин своего обжорства... мало кому поможет.
Анорексия у женщин, чаще всего - способ достижения чувства собственной исключительности. Если девушка осознает цель исключительности, - нравиться мужчинам или окружающим вообще, то она может завершить гештальт, создавая новую, красивую форму своего тела. Если нет... дело может закончиться плохо.
Вот эта фраза: "Ну и че? "Трава здесь растет такая же, как у нас, и деревья здесь такие же, и дороги",... а больше в Мюнхене и нету ни че...", - может закончиться для нас плохо.
Это, собственно, один из способов передачи мысли: "мы ни чем не хуже других" или "у нас все есть".
Видимо, эта мысль берет свое начало в идее «Москва — третий Рим, а четвертому не бывати» впервые сформулированной (в двух посланиях 1523 — 1524) старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем. Ведь именно в Римской империи, по словам Юлия Цезаря, в его времена, действительно "было все"...
Мне думается, что завершить этот российский гештальт невозможно ...
Но я не "за" и не "против".
Я хочу сказать, что осознавая эту мысль и ее происхождение человек может стремиться к созданию новых форм, которые приблизят Россию к этому идеалу. Он может сажать деревья, писать книги, работать дружинником, помогать росткам новой творческой мысли или тяжело больным людям.
Он может всматриваться в красоту Баварии и думать: "что я могу сделать, чтобы у нас было не менее красиво чем у них".
Осознавая, он может формулировать цели и ставить перед собой пусть небольшие, но
завершаемые задачи.
Понимая при этом, что завершить гештальт "Третьего Рима" он не сможет и это... дает силы: нужно успеть сделать как можно больше.
Нам нужно научиться осознавать великие и недостижимые цели, чтобы научиться выделять из них выполнимые задачи. Только так можно испытать удовлетворение сделанным.
Я в 18 лет увидел фрески Врубеля и Дом Турбиных, завершив какой-то свой гештальт я пережил удовлетворение, но я понимаю: это - не весь Киев, нужно вернуться, чтобы увидеть Лавру... и не только ее. Множество "гештальтов", связанных с Киевом не завершены... и это хорошо - это дает силы жить.
Далеко не все "дела Шерлока Холмса" имели глобальное значение для Британской империи. Зато решение каждой отдельной загадки несомненно приносило ему удовлетворение. Каждое решение красиво и составляет "завершенный гештальт" - один шаг к победе над злом.
Он, зная зло, разлитое в викторианском Лондоне не надеялся его
окончательно победить, но хотел внести свой вклад в борьбу с ним и (оставаясь литературным персонажем) преуспел в этом.
Образ Холмса можно использовать и в качестве примера методики "завершения" гештальтов. В своих расследованиях он старался учитывать все "точки опоры" (факты), даже если они противоречили исходным предположениям (их источником в рассказах обычно были инспектора Скотланд Ярда). Еще бы! Ведь он пользовался "дедуктивным", то есть
диалектическим методом. Возможно, гениальность Холмса (или его "аутизм", как модно и
пошло пишут сейчас) как раз и заключается в способности видеть факт отдельно от его интерпретации.
Тут и кроется проблема нашего максимализма: мы все время путаем, пытаясь объявить "точки опоры" - "окончательной точкой зрения" (истиной), объявляя при этом противоположную точку зрения - "вражеской", стараясь ее забыть как не существующую. Это не красиво... пошло! Так пошлость приводит к остановке в развитии, как общества, так и отдельного человека.
Без противоположностей не обойтись в процессе создания красоты с ее завершенными (приносящими удовлетворение) формами... Но и созданные нами формы не абсолютны. Придут новые поколения и будут создавать следующие формы - свою красоту.
Если мы понимаем, что можем лишь бесконечно приближаться к абсолюту, создавая форму на границе двух крайностей: вечного созидания и вечного разрушения, то можем научиться вместо раздражения испытывать удовлетворенность увиденным или сделанным.