Александр Геннадиевич, спасибо за рассказы об инициации. И не просто за рассказы, я о них что-то читала, что-то слышала, а за то, как точно и тонко Вы соединяете многие факты, позволяющие понять то, что не давалось в руки понимания, ускользало, оставалось просто пережитком далекого прошлого.
Главное во всех обрядах инициации – это столкновение, в общем-то, еще ребенка с болью, страданием, смертью. Все время казалось, зачем?... что это?... жестокость древних цивилизаций, еще не знавших жалости и сострадания? Но можно не сострадать врагу, а ведь тут свои же дети, будущее племени. Значит, будущее племени должно взрослеть, учась смотреть в лицо боли и смерти. Инициация – это ограничение. Ограничение законами, табу, мировоззренческими мифами племени. Только ограниченное пространство можно возделывать, окультуривать. Но границы – это, прежде всего, защита от страхов, от неведанных пришельцев, от разрушающей силы, от неконтролируемой стихии. И вот это все неведанное, разрушающее, неконтролируемое надо сначала почувствовать в себе.
Дети имеют право жить в неведении всего этого. Но во взрослость приходят через активизацию экзистенциальной тревоги. Почувствовал ее, обратил в какой-то локальный страх, пошел ему навстречу, научился справляться с экзистенциальными страхами, нашел им форму, объяснение, понимание – стал взрослым. И на этом пути обязательно нужен наставник. Экзистенциальные тревоги и страхи – вещи сложные. В современном мире таким наставником часто выступает искусство. Джон не найдя наставника в племени, не найдя его в лице Линды, обретает его через книгу. Его наставником становится Шекспир. Он, дитя двух культур, не может выбрать ни одну из них. Не потому, что не хочет, а потому, что ни одна из них его не принимает.
Новую культуру творили пассионарии. Но пассионарии дивному миру не нужны.
_________________ Всем! Всем! Всем! Здравствуйте!
|